Заставь меня жить

Гул множества голосов перекрывает ответную реплику Гермионы: в другом конце коридора появляется команда Пуффендуя по квиддичу, сегодня выигравшая у Рейвенкло. Мы провожаем взглядами ликующих победителей, в то время как к нам подходит Рон, произнося с едва заметным волнением в голосе:

- Хорошо им, у них уже всё позади. Нам же ещё только предстоит встретиться со Слизерином в ноябре.

- Не забывай, Пуффендую придётся играть с теми, кто выиграет в ноябре, - замечает Гермиона, беря меня под руку, и вновь переходит почти на шёпот. - Так вот, Рональд Уизли, пока ты глазел на песочные часы, мы с Гарри рассуждали о нашем плане.

- Да ладно тебе, что я там не слышал? Всё равно он уже неделю не сдвигается с мёртвой точки, - фыркает друг, не обращая внимания на колкий взгляд девушки.

- Найти бы более лёгкий способ сделать всё это… - тихо выдыхаю, скользя безразличным взглядом по мелькающим лицам учеников, пока мне на глаза не попадаются Фрэд с Джорджем.

Завидев нас, близнецы радостно вскидывают руки и, съехав по перилам лестницы, подбегают к нашей троице, стараясь перекричать друг друга. Гермиона отпускает меня, морща нос, и просит ребят говорить по очереди.

- Мы придумали новые пастилки! Блевательные батончики в прошлом, новинка этого сезона: чесоточная пастила! - хором, вторя друг другу, выдают братья, и только после этого демонстрируют нам квадратные пастилки аппетитного малинового цвета. - Отличный повод, чтобы отпроситься с урока!

- Ага, и расчесать себе всю кожу до кости? - недоумевает Рон, с подозрением разглядывая «лакомство», а Гермиона странно застывает на месте, задумчиво водя кончиком пальца по нижней губе.

Близнецы смотрят на младшего брата, как на сумасшедшего, а потом Фрэд достаёт из кармана брюк другую, почти такую же пастилку, только посередине её проходит ярко-зелёная полоса.

- Стоит тебе съесть вот эту конфетку, то чесотки как не бывало! И не единой раны или покраснения! Как новенький!

Не успеваю я изумиться изобретательности братьев, как вдруг Гермиона с выражением невероятного озарения на лице спрашивает, действительно ли эти пастилки действуют.

Мы с Роном ошарашено оборачиваемся на подругу, потому как это первый случай, когда она интересуется изобретениями Фрэда и Джорджа.

- Несомненно! Только что проверяли! - в один голос выдают братья, а Гермиона расплывается в лучезарной улыбке.

Радостно хлопнув в ладоши, она буквально вцепляется в наши с Роном руки, с азартом щебеча:

- Мальчики, я придумала! Не надо варить никакое зелье, мы возьмём у Фрэда с Джорджем эти пастилки и таким образом попадём в Больничное крыло, а потом…

Что там «потом», я уже не слышу, потому что Рон подхватывает Гермиону под руки, кружа её по более-менее освободившемуся холлу и целуя в обе щёки, а та смеётся, мгновенно краснея. Братья хохочут, выкрикивая что-то своему брату, который не обращает на них ни малейшего внимания, а я с искренней улыбкой смотрю на друзей, ощущая, как в груди разливается тёплое чувство - непривычное, почти забытое, но такое родное и необходимое. Чувство это не полное, не цельное, потому что два его кусочка навсегда остались в Годриковой Впадине на кладбище, а ещё один носит при себе мой незаменимый профессор. И если я с бесконечным, но таким безнадёжным желанием хочу вернуть, возродить те два кусочка, то я вовсе не против того, чтобы третий хранился у Снейпа, пусть он даже и не догадывается об этом.

Глава 19

Чувство беспокойства не покидает меня уже третий день. Дело в том, что в тот же вечер, когда мы, казалось, окончательно продумали наш план, позаимствовав у Фрэда с Джорджем чудо-пастилки, Гермиона обескураживает нас очевидным открытием:

- Исчезнуть мы исчезнем, но как, скажите, нам удастся попасть обратно в Хогвартс?

С этого момента всё начинается по-новому: идеи, сомнения, опровержения, вновь идеи - и так до бесконечности, а время идёт, количество дней до Хэллоуина уменьшается с неумолимой скоростью, и чем их меньше, тем отчётливее читается потерянность во взглядах ребят.

Где бы я ни был, что бы ни делал, мои мысли далеки от происходящего. Себя-то я со стороны не вижу, но отсутствующий вид Рона и Невилла, хмурое лицо Гермионы говорят о том, что не я один нахожусь на грани паники.

Ещё одно утро, ещё один завтрак перед занятиями, короткие взгляды друзей, которыми они периодически награждают друг друга, не решаясь заговорить о плане в присутствии однокурсников, а мне опять не по себе. Я обзавожусь привычкой тереть шрам на лбу, как только ощущаю чувство внутреннего дискомфорта. Гермиона реагирует на это весьма странно: в волнении хмурит брови и спрашивает, не болит ли мой шрам. В первый такой случай я откровенно недоумеваю: с чего бы ему болеть?

Вот и сейчас, когда во время Зельеварения я вновь неосознанно прижимаю подушечки пальцев ко лбу, подруга настороженно смотрит на меня и почти успевает задать ожидаемый вопрос, но я опережаю её и отмахиваюсь.

- Может, нам лучше забыть об идее посещения Лондона? - спрашиваю у стоящих рядом Рона и Гермионы, не отрываясь от наблюдения за шипящим в котле зельем.