Заставь меня жить

- В каком смысле, «что я хочу»?

- В прямом и самом глобальном, - нехотя поясняет Снейп и, наконец, смотрит на меня. Не мимо, не сквозь, а только на меня, почти как раньше: прямо и открыто.

В таком густом полумраке сложно что-либо разглядеть, но я отчётливо вижу, как отражаются дрожащие огоньки свеч в его зрачках, и нервно сглатываю.

Потому что ответ: «Вас» вряд ли будет звучать корректно.

Глава 35

«Если вы станете дожидаться наиболее благоприятного момента, то никогда не сдвинетесь с места; чтобы сделать первый шаг, нужна малая толика безумия».

Пауло Коэльо

Мы разошлись ни с чем: я не смог сказать хоть что-то, а профессор не стал настаивать. К счастью, кошмар не повторился, мне удалось выспаться и подняться до того, как Сириус и Андромеда покинули Великобританию. Когда я заваривал чай и ленивыми движениями намазывал джем на тост, то даже не догадывался, какие сюрпризы готовил мне грядущий день.

Прибытие Тонкс становится неожиданностью. Но видя, с каким трепетом Андромеда обнимает её, не желая оставлять дочь так скоро, сердце сжимается от тоски. Тонкс, которая старше меня всего на год, пошла по стопам матери с поразительной точностью. Нимфадора появилась на свет когда Андромеда окончила школу: та рассказывала однажды, как ей приходилось скрывать беременность в конце седьмого курса с помощью особых чар в надежде избежать косых взглядов и насмешек. Последнее было бы обеспечено её ровесником Барти, ведь они учились на Слизерине и выпускались в один год. К счастью, всё обошлось, и волшебница вместе с Тэдом Тонкс, отцом своей дочери и мужем, уехала во Францию, где колдомедицина стала её призванием. Время шло, Нимфадора росла, и Андромеда решила, что девочка должна получить английское образование. Так Тонкс оказалась в Хогвартсе, а спустя год появился я и мои друзья. Никто и подумать не мог, что Тонкс, вспыльчивая девушка с волосами невообразимого цвета, влюбится в нашего профессора Ремуса Люпина. Конечно же, это было тайной, поэтому новость об их помолвке, облетевшая знакомых и друзей в июне минувшего года, стала искренним удивлением для многих. И всё же, друзья на то и друзья, чтобы принимать близких такими, какие они есть, и уважать их выбор. Уже к Рождеству стало известно, что Тонкс носит их с Ремусом ребёнка, но мне, мягко говоря, было не до этого: Снейп пропал на многие недели, и я едва ли помнил самого себя.

Сейчас понимаю её, как никогда раньше, ведь, по сути, оказался в похожей ситуации: доучиваюсь на седьмом курсе и…

С ложки, застывшей на полпути к бутерброду, срывается капля клубничного джема и неудачно приземляется прямо на джинсы. Ругаясь себе под нос, тру полотенцем липкое пятно, не реагируя на предложение Сириуса удалить его магией. Причина подобной рассеянности проста: не представляю, какое однозначное выражение способно идентифицировать то, что чувствую к Снейпу.

Спустившись, профессор кивком приветствует волшебников, не задерживая взгляд на каждом дольше секунды, и только я становлюсь исключением. Он вскользь оглядывает меня с ног до головы, словно пытается понять настроение. Едва заметное покачивание головой что-то объясняет ему, и я перестаю быть объектом подобного внимания.

Прощание с Сириусом даётся вполне легко: в любом случае, мы скоро увидимся. Андромеда притягивает меня к себе, обнимая, и пока никто не видит, шепчет на ухо:

- Дамблдор согласен.

Хмурюсь в непонимании, пока не догадываюсь, что речь идёт о возможности остановиться дома у Андромеды, когда Орден окажется во Франции. Лукавое подмигивание становится красноречивым ответом на широкую улыбку, но её приходится быстро стереть, чтобы не вызвать подозрений.

Портключ срабатывает секунда в секунду: из коридора доносится бой напольных часов, и Сириус с Андромедой исчезают. Сильный поток магии шевелит листья роз в высокой вазе, я подавляю тяжёлый вздох и провожаю Тонкс до двери, оставив Снейпа в одиночестве. Понимание того, что с этого момента мы - единственные жильцы дома, настигает на пороге кухни, куда я вернулся с книгой Малфоев. И это заставляет напрячься.

Стеклянный взгляд приклеивается к Кикимеру, неторопливо убирающему посуду после завтрака, пальцы нервно постукивают по плотному переплёту, пока не замирают от блестящей догадки.

- Кикимер, ты знаешь домовиху по имени Винки? - спрашиваю как можно более уверенным тоном и старательно сохраняю беспристрастное выражение лица, когда домовик смеряет меня подозрительным взглядом. Он отвечает не сразу, продолжая перекладывать тарелки со стола в мойку:

- Может и знаю…

Интонация говорит о том, что меня не воспринимают всерьёз, а это, в свою очередь, подтверждает необходимость заявить о своих правах.