Застава на Аргуни

Взгляд Игоря на мгновение задержался на стройной фигуре Нины Сергеевны, стоявшей на табуретке. Одетая в летний поношенный сарафан, жена политрука мыла окошко. Привстав на цыпочки, держась левой рукой за косяк, она протирала верхнее стекло рамы. Женщина, словно почувствовав на себе взгляд, так и замерла в порыве; упругая, выгнутая спина, откинутая голова, вытянутая рука — все было устремленным вверх.

— Бог в помощь, Нина Сергеевна! — пошутил Торопов, потрепав вихрастую головку мальчика.

— У бога для праведных места много, Игорь Степанович. Присоединяйтесь к нам! — ответила Панькина, откидывая мокрой рукой прядь упавших на глаза волос. Смутившись, видимо, из-за своего слишком будничного наряда, она спрыгнула с табуретки и, покраснев, прислонилась спиной к стене.

Торопову неожиданно стало радостно и весело. Захотелось остаться в этой теплой и сразу как-то посветлевшей комнате, забыть обо всех горестях и печалях, поговорить с этой всегда спокойной, общительной женщиной, поиграть с ее сынишкой. Он готов был уже послушаться ее совета, сбросить шинель и, засучив рукава, взяться за работу, но, поборов это желание, вздохнул:

— Некогда, Нина Сергеевна. Другие дела ждут…

Лейтенант повернулся к Павличенко. Ефрейтор лежал на полу и старательно выводил на красном материале зубным порошком:

«Больше всего, товарищи, мы должны стыдиться трусости. Все забудется: голод, холод, нужда, страдания…»

Торопов взял листок, исписанный размашистым почерком политрука, прочитал:

«…а вот трусость народ никогда не забудет. Каждый красноармеец, не зная страха и колебаний, должен идти на любой подвиг во имя славы своей Отчизны…

Александр Пархоменко».

Лейтенант взглянул на стену: на ней висело уже несколько таких лозунгов. В простенках между окнами появились выдержки из воинских уставов. Раньше их здесь не было. «Давненько я сюда не заглядывал, — подумал начальник заставы. — Оказывается, тут не первый день идет работа!..»

Он посмотрел на Нину Сергеевну. Жена политрука по-прежнему стояла у стены и, прищурив глаза (точь-в-точь как Панькин), лукаво улыбалась. В уголках ее припухлых, слипшихся от жажды губ пряталась затаенная веселая усмешка.

Словно почувствовав в этом что-то относящееся непосредственно к нему, Торопов отвел взгляд и суховато сказал:

— Нина Сергеевна, вы бы лучше шли, своими делами занимались… Мы справимся сами…

— Что вы, Игорь Степанович? Это же мое, женское дело. Уроки закончились, я свободна. Михаил просил помочь…

При встречах с Ниной Сергеевной Торопов всегда испытывал радостное возбуждение, ощущение чего-то отрадного и светлого. Ему хотелось сказать этой женщине что-нибудь ласковое, приятное, душевное, но как только он оказывался перед ней, сразу становился почему-то неуклюжим, грубоватым.

Торопов кивнул на прощание и направился к двери. Выходя, он услышал голос Андрейки:

— Мам, а правда, что начальник отряда приедет?

— Нет, сыночек, не начальник… Приедут молодые пограничники, хорошие ребята…

В коридоре Торопов встретил политрука. По его раскрасневшемуся лицу было видно, что он не один час провел на холоде.

— Зайди! — пригласил лейтенант.

Панькин присел к столу, начал перебирать только что полученные газеты.

— Чертовски похолодало! Градусов, однако, двадцать? — спросил он, глядя как ни в чем не бывало на Торопова.

Начальник заставы посмотрел в окошко на прибитый к наличнику термометр, уточнил:

— Восемнадцать! Этак Аргунь в два счета скует!..

Панькин неуклюжими пальцами свернул папиросу. Комната наполнилась кислым запахом махорки, к потолку поползло густое облако дыма.

— Ты что же это Нину Сергеевну эксплуатируешь? Ей небось и дома работы хватает! — упрекнул Торопов.

— Надоедает ей дома. Пусть помогает, коль нравится.

Видимо одумавшись, Торопов робко предложил:

— Может быть, вечерком с народом потолкуем? А то ведь послезавтра подъедут?

«Ага, подействовало!» — обрадовался Панькин. И тут же согласился:

— Не возражаю, можно посоветоваться. Кстати, ты все же позвони коменданту о сокращении поверок на след.

— Хорошо, позвоню. Когда соберемся?

— Часов в восемь. В семь мне нужно встретиться с председателем колхоза.

Торопов одобрительно кивнул головой.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Уже застыл в деревьях сок. Покидая насиженные места, высоко в небе проплыли последние лебединые пары. Улетели запоздавшие вальдшнепы, ушли в березняк на зимние корма тетерева, рябчики, глухари. Уже не садятся на холодеющие озера замешкавшиеся в тундре гагары.

Огромная серо-белая туча, цепляясь краями за вершины утесов, медленно расползлась над землей, посыпала мелкой колючей крупкой склоны дремучих таежных сопок, звеневшие осенней шелухой лесные чащи, балки и распадки.