Застава на Якорном Поле

— Ничего не доказывайте. Просто не мешайте… Не вмешивайтесь больше, когда я буду… искать.

— Ты собираешься туда опять?

— А вы как думали!

— Но…

— Вы что, хотите удержать меня? — спросил Ежики тихо и бесстрашно. — Тогда вам надо меня убить.

— Нет, ты помешался на этом. По-твоему, Командорская община только и думает, как убить двенадцатилетнего Радомира… Есть более безобидный способ разрешения спора.

Ежики вскинул глаза.

— Докажите в конце концов, что это Якорное поле существует! — Кантор плотно посадил очки и встал. — И на том закончим нашу дискуссию…

— Как я докажу?! Вы это сами знаете, а…

— Доказать проще простого. Мы вместе поедем по Кольцу и убедимся: есть такая станция или нет ее…

— И там увяжетесь за мной!

— Я клянусь: как только услышу «Станция Якорное поле», оставлю вас и не подойду к вам более никогда. Ни как ректор, ни как… человек, который к вам… в достаточной степени привязан.

Тень подозрения мелькнула у Ежики. Но… ведь если станция и застава есть — значит, они есть! И в самом деле, проще всего поехать и выяснить раз и навсегда!

Однако на что рассчитывает Кантор? Ведь он же знает, он там был… Или не был? Может, Ежики привиделась эта белая комната, где сидели Кантор, доктор и незнакомец? Может, он просто потерял сознание от страха и отчаяния, когда заблудился в кронверке?.. А потом сам не помнил, как добрался до станции, сел в поезд…

Или так! Люди в комнате были, но другие, незнакомые, а Ежики показалось, что ректор и доктор Клан… И возможно, эти люди отвели (или отнесли) мальчишку в вагон…

Но зачем?

И почему такой обман? Почему не пустили туда, куда он рвался всей душой? Фальшивый номер засветили над дверью…

А может быть, и телефон приснился? И Голос?

Нет!..

«Ежики… Беги, малыш, беги, пока светит луна…»

Он не добежал… Но луна-то светит и сейчас. По крайней мере, там светит! Сегодня — даже ярче вчерашнего: стала еще круглее…

— Едем, — сказал Ежики, будто камень уронил.

— Сейчас? — начал Кантор. Обжегся мальчишкиным взглядом. — Ну… конечно, такой час, это не в правилах лицея, но… раз такая ситуация… Но у меня одна просьба!

Ежики смотрел сумрачно и нетерпеливо.

— …Даже не просьба, условие: возьмем c собой воспитателя Янца. Клянусь, я ничего не замышляю! Но посудите сами: нам нужен свидетель. Третий человек! Беспристрастный. А господин Янц как раз отличается… гм… бесхитростным нравом и прямотой суждений.

— Как хотите…

С этой минуты в Ежики стало расти горькое понимание, что ничего не выйдет… В машине он скорчился между Кантором и почтительно-безмолвным исполнительным Янцем. За прозрачным колпаком разворачивался, катился назад громадный город — разноцветная карусель огней, струящихся реклам, светящихся стеклянных стен, иллюминаций. Тысячи людей спешили веселиться, смотрели на площади кино, толпились в открытых кафе, шли куда-то карнавальной толпой… Праздничный беззаботный вихрь.

И если в этом вихре плохо и одиноко одной какой-то затерянной песчинке, что с того? А если даже и не одной… Сколько таких песчинок? Мчится в машине сгорбленный тоскливым предчувствием Ежики. Летит где-то в черном пространстве без воздуха и тепла не нашедший себя на Земле Яшка… А может, и не летит. Может, ничего не вышло, и он свалился назад, в травяную гущу лицейского парка… А в траве, у игрушечного домика, один на один со своей печалью съежился маленький Гусенок…

«Так и не узнал, как его зовут… Теперь, наверно, и не узнаю. Потому что не вернусь…»

Откуда это странное чувство, что он не вернется в лицей? Была бы надежда, что все-таки попадет на заставу, — тогда еще понятно. Однако надежды этой все меньше и меньше. А вместо нее ощущение, что увозят его в какой-то пасмурный, совсем безрадостный край.

…Сели в поезд у Южного вокзала. Как полагается, в хвостовой вагон. Но все было не так. И Ежики даже не удивился, когда следующую станцию объявил чужой, незнакомый голос.

— Голос другой… — сказал Ежики, глядя за черное стекло.

Кантор, кажется, пожал круглыми плечами. Тогда Ежики сказал злее:

— Это вы подстроили.

Кантор вздохнул: мол, стерплю и это.

— Я не занимаюсь проблемами Службы движения… Голос, возможно, решили сменить после того случая в диспетчерской. Специально, чтобы не травмировать вас…

Почти без волнения, без ожидания слушал Ежики названия станций. И не удивился, только совсем поник, услыхав после Солнечных часов: «Следующая станция — Площадь Карнавалов»…

…Там, на Площади, они вышли из вагона. Ежики встал у края платформы. Свет плафонов казался серым… Кантор нерешительно, виновато даже переступил рядом своими мягкими башмаками.

— Ну… что? Поедем домой?

Ежики молча помотал головой.

— Ну… а что вы предлагаете, Матиуш?

Ежики молчал. Ничего он не предлагал. Ничего не хотел… Улететь бы, как Яшка, в черноту, чтобы не видеть, не слышать. Никого, ничего…

Воспитатель Янц молчал рядом почтительно и с готовностью делать, что скажет ректор. Судя по всему, он не очень понимал, что происходит.

Кантор сказал опять:

— Матиуш, мальчик мой, я же не виноват…

— Виноваты.