Застава (СИ)

«… по предварительному сговору, группой, 23 числа осени 219 года, совершили нападение на сестру Р** Р**, шестнадцати лет, прибывшую в означенную крепость для обучения по договору с сестринством Тиары-Асаи. По отношению к сестре Р** Р** было совершенно бесчестное насилие группой, участие подсудимого установлено. При совершении этого акта потерпевшая бессознательно и в целях защиты своего здоровья и достоинства нанесла смертельные увечья претенденту Ралефу Имиру. После чего нападавшими потерпевшей были нанесены множественные увечья разными предметами по голове и телу с целью причинения смерти. Участие потерпевшего не установлено, показания, что он пытался остановить насилие ничем не подтверждаются и посему смягчающим аргументом выступить не могут…»

К моему горлу подкатился комок. Я охнула и едва успел подтащить к себе корзинку для бумаг.

Меня вырвало.

Вышло всё выпитое и съеденное, что ещё оставалось во мне.

Но мне было похрену на то, что из меня льётся и как я выгляжу.

Скрипнул стул под Ферахом. Мне было на него плевать, меня выворачивало наизнанку. Желудок ещё несколько минут плясал, пока не осталась только желчь. Когда я смогла разогнуться, Ферах стоял рядом со мной, очень и очень бледный.

— Я же говорил…

— А мне сказали, что всех вас, мудаков, повесили, — выдохнула я, вытирая рукой рот. — Брату моему не попадайся на глаза, он тебя точно убьёт. Не хочу, чтобы его повесили.

Я не нетвёрдых ногах поднялась со стула и выпрямилась. Ферах стоял неподвижно, и цветом лица стал похож на штукатурку на стене за его спиной.

— Мне надо полежать, — я попыталась улыбнуться, едва не согнулась от очередного спазма, и на ватных ногах попыталась пройти к двери. Ферах очень медленно поднял руку и едва слышно — так, что я скорее поняла, что он хотел сказать — предложил помощь. Я отмахнулась. Обойдусь как-нибудь. Во рту остался мерзкий привкус моей собственной блевотины. Не знаю, что стало причиной, но я чувствовала себя трезвой. Моё сознание было ясным, как тоненькая ночная наледь на проруби.

В коридоре я столкнулась с Рахаилом. Старик попытался меня остановить, но я послала его ко всем чертям и, с трудом сдерживая слёзы, ушла к себе.

11

Я рыдала, каталась по кровати и страдала. Так тянулись часы. Мир то начинал плясать, то покрывался цветными пятнами, то становился отвратительно живым и обыденным.

Почему он не рухнул?!

Потом зашел Лир и принёс обед. Я спросила, а где завтрак, он сказал, что уже прошел, и что пение петухов в птичнике мне не послышалось. Я кое-как поела, почитала книгу и снова принялась страдать.

Боль наваливалась на меня, как морской прибой, волнами. Вот я лежу, понимаю, что зря пережевываю события более чем десятилетней давности, что надо бы спуститься в храм, проверить, как идёт ремонт отопления, поговорить с Тиарой. Сходить стащить кусок праздничного пирога. У меня ученица, в конце концов!

А потом мне становилось страшно и больно. Я сворачивалась калачиком под одеялом, обнимала подушки, плакала, и некому было меня обнять и утешить, повторив для меня, что я сильная и никто более никогда не посмеет даже тронуть меня и пальцем.

Я вспоминала свои собственный страхи и боль, а потом снова страх и отчаяние, что жизнь рухнула в один момент из-за каких-то сволочей. Я мечтала, что их жизнь окажется сломанной так же, как моя, а нет, вон он, здоровый, откормленный, милый, стеснительный и всеми уважаемый.

Почему его не повесили?

Почему он стал таким хорошим человеком, что его даже не повесить?!

Почему он вообще оказался тут?

Я орала от боли и каталась по кровати, грызя одеяло. К чёрту всё. Пусть всё катится. Как только сюда прибудет первый же поезд, сяду на него и уеду домой.

Когда я не нашла в себе сил спуститься в храм перед ужином, похоже, забеспокоились. Ко мне пришел Рахаил. Комендант крепости прикрыл дверь и сел на край кровати.

— Ты жива ещё?

— Вроде того, — я краем одеяла вытерла лицо. Я была во вчерашней одежде, неумытая, непричёсанная, и наверное, отвратительная на вид. Ну и пусть. — Скоро приду в себя, — зачем-то соврала я.

— Храм я закрыл на три дня.

— Спасибо, — отлично, ещё три дня можно заниматься рыданиями и презрением самой себя.

— Теперь по поводу случившегося. Извини, что так получилось. Мне надо было быть аккуратней. Или сразу рассказать тебе обо всём пораньше, до того, как ты начала с ним так дружить.

"И чуть было не утащила его в койку," — мысленно перевела я. Хороший человек Рахаил. А вот я не очень. Ещё и импульсивная дура. Даже хуже, похотливая импульсивная дура. Тупая дура. Зачем я вообще такая нужна?

…Интересно, у меня ещё есть шансы исправиться или лучше самой свалить из сестринства и не позорить его?

— В совместные дежурства вы больше не пойдёте. Если хочешь, постараюсь вас развести по разным работам.

— Забудьте. Я дня через два приду в порядок.

— Не забуду. В конце концов, мне не безразлично, что происходит в крепости. И я немного виноват в случившемся.

— Да ладно вам, — я наконец-то сумела сесть. Голова закружилась, и пришлось подпереть её рукой. — Как там моя заноза?