Застава «Турий Рог»

— Деревни уже не было, господин. Все фанзы сожгли…

Горчаков спросил, как проехать к Павлиньему озеру, шофер долго отговаривал странного пассажира, но, смягченный десятидолларовой купюрой, нарисовал на клочке рисовой бумаги нехитрую схему маршрута. Утром Горчаков взял напрокат двухместную спортивную машину и выехал из города. Километрах в тридцати от озера его остановили полицейские на мотоциклах и предложили повернуть назад: проезд запрещен. Горчаков протянул удостоверение. Старший полицейский повертел его в плоских пальцах, записал номер и козырнул. Горчаков поехал дальше, но остановился у полицейского поста: вооруженный винтовкой регулировщик замахал пегим жезлом, требуя, чтобы машина съехала на обочину. Повторилась та же процедура, с той разницей, что удостоверение пришлось предъявлять офицеру жандармерии. Жандарм потребовал водительские права.

— Что-нибудь не так, лейтенант? Я спешу.

— Все в порядке, господин. Возьмите ваш документ. Но лучше бы вам вернуться…

— Мерси за совет. Я сам знаю, что мне нужно делать.

Горчаков дал полный газ, проехал еще километров восемь и снова затормозил — дорогу преграждал шлагбаум. Часовые, держа оружие наготове, приказали Горчакову выйти из машины. Хмурый майор недоуменно взглянул на него, скосил глаза, сличая фотографию на удостоверении личности с оригиналом, ушел в караульное помещение, куда-то позвонил, и шлагбаум медленно, словно нехотя, поднялся.

— Проезжайте.

Вдали засинело озеро, на берегу шеренгой выстроились казарменного типа строения. Горчакова уже ждали. Его обыскали, забрали документы, бумажник, носовой платок, сняли ремень и препроводили в кирпичный барак. Тяжелая металлическая дверь с лязгом захлопнулась.

Недели три прожил Горчаков среди безвестных разноплеменных людей, узнать у них удалось немногое — подавляющее большинство говорило на непонятных местных диалектах, да и те почти утратили способность связно изъясняться. Лишь двое, еще сохранившие остатки разума, кое-как втолковали ошеломленному князю, что он попал в некое военно-медицинское учреждение японской императорской армии. Лежа на грязной, кишащей паразитами циновке, Горчаков понял, что буддийский монах не солгал.

И все же он не терял надежды выбраться отсюда. Необходимо объясниться с администрацией. Пока приходится иметь дело только с бессловесными санитарами, которые трижды в день разносили лекарства, да похожими на манекены здоровенными охранниками. Разговаривать с теми и другими бесполезно.

Иногда десяток, другой узников уводили, заменяя их новыми. Настал черед и Горчакова. Его привели в блиставшую чистотой комнату, взяли кровь из пальца, вены, взвесили, проверили зрение и слух. Пожилой, очень вежливый врач интересовался перенесенными болезнями. Горчаков забросал его вопросами, но ни на один ответа не получил. Его накормили — впервые за все время — досыта, заставили проглотить какие-то таблетки, отвели в палату и уложили в постель.

Утром в просторном ангаре Горчакова раздели догола, привязали к столбу. Появился худощавый, с завидной выправкой, японец в белом крахмальном халате.

— Прежде всего успокойтесь. Ничего худого с вами не случится. Здесь ведется серьезная исследовательская работа, вы должны нам помочь.

— Ничего я вам не должен, черт побери! Меня схватили насильно! Вы совершаете преступление. Немедленно известите Харбин, полковника Кудзуки. Я требую!

— В этом нет необходимости.

— То есть как — нет?! Я не раб! Не подопытное животное!

— Изменить что-либо невозможно, будьте благоразумны и успокойтесь. Не тратьте силы понапрасну.

— Неслыханно! В цивилизованной стране в середине двадцатого столетия хватают людей среди бела дня, запихивают в какой-то виварий — и превращают в двуногих морских свинок. Где ваше начальство? Немедленно позовите его сюда! Кому подчиняется ваша организация?

— Настоятельно рекомендую вам успокоиться. Сейчас придется немного потерпеть, будет больно, но не пугайтесь, ничего страшного не произойдет.

Ученый что-то крикнул, двое парней в наглухо застегнутых голубых комбинезонах надели на Горчакова нечто похожее на доспехи средневекового рыцаря. «Доспехи» прикрыли голову и грудь.

— Что вы со мной делаете?!

Голос Горчакова гудел, как в трубе. Послышались торопливые шаги, и все стихло. Уж не собираются ли они испытывать на мне какие-нибудь лучи, вроде рентгеновских, подумал Горчаков, вспомнив прочитанный недавно фантастический роман «Луч смерти». Почему в таком случае оставили открытым почти все туловище? Сердце билось учащенно, стучало в висках, перехватывало дыхание. Горчаков ощутил резкий запах пота, впервые с момента задержания ему стало по настоящему страшно.

Грохнул взрыв, и десятки острых игл впились в обнаженное тело, другие осколки так забарабанили по «панцирю», что Горчаков едва не оглох. Затем «доспехи» сняли, засуетились вокруг «голубые комбинезоны», длиннолицый, тонкогубый японец в белом халате распоряжался: