Застава «Турий Рог»

— Спокойнее, господин. Не теряйте лица. Я не ваш подчиненный, не солдат вашего отряда. Там грубость оправдывалась спецификой обстановки, а здесь…

— Вы знаете об отряде?

— Вы меня не узнаете, господин Горчаков?

— Эти чертовы лампы… Неужели нельзя их убрать или хотя бы уменьшить напряжение? — Горчаков подслеповато щурился, разглядывая ученого. Овальное худое лицо, слегка приплюснутый нос, блестящие, набриолиненные волосы, раскосые глаза. Типичный японец, хотя и высок. — Нет, не узнаю… Возможно, в иной обстановке… Нет.

— Ничего удивительного. Вы таких, как я, вниманием не удостаивали. Старались нас не замечать. Вы восседали высоко, на самой ослепительно сверкающей под солнцем вершине Фудзиямы, а мы, жалкие черви, извивались у подножия горы, и каждого из нас вы могли расплющить под пятой.

— Нельзя ли без аллегорий? Мне что-то неможется…

— Вам нехорошо? — встревожился ученый — Начались боли?

— Немного знобит…

— Реакция. Пожалуйста, ничего не скрывайте, жалуйтесь на малейшее недомогание. — Японец сделал пометки в толстой клеенчатой тетради. — Значит, без аллегорий? Тогда, если угодно, я был в отряде с начала и до конца. В подразделении Господина Хо. Там я звался Мокрица.

Голова пошла кругом, Горчаков вгляделся, облизнул спекшиеся губы.

— Зачем понадобилось вводить вас в эту сомнительную игру?

— Моих коллег и меня волнуют некоторые аспекты применения секретного оружия. Именно для решения этих проблем и расцвела пышным цветом известная вам «Хризантема».

Японец подробно рассказал о планах ведения бактериологической войны. Говорил долго, не забывая периодически проверять пульс и измерять температуру привязанного к столбу человека. Мокрица был доволен, впервые посчастливилось работать с интеллигентом, могущим довольно точно охарактеризовать свое состояние. Оглушенный услышанным, Горчаков не верил своим ушам.

— Если я правильно понял, с помощью бактериологического оружия можно относительно легко уничтожить любое государство?

— При желании и известных затратах даже все человечество. Но мы не столь кровожадны, господин Горчаков, и ограничимся уничтожением своего исконного противника.

— России?! Не выйдет! Мое отечество выстоит. Германская армия завязла в русских снегах… И как бы не пришлось императору Хирохито пожалеть о своей недальновидной политике.

Мокрица пожал плечами.

— Быть может, вы правы, все в руках божественного провидения. Но меня и моих коллег заботит иное — созданное нами оружие не должно исчезнуть!

— А десятки миллионов детей, женщин, стариков?

— Не должно, — повторил Мокрица. — И оно не исчезнет, если даже Ямато перестанет существовать. Если случится катастрофа и мы потерпим поражение, чудо-оружие попадет в руки наших друзей, которые найдут ему достойное применение.

— Чудовищно! Уму непостижимо! Но почему вы так со мной откровенны? Уверены, что мне осталось недолго и я сгину в вашем изуверском заведении?

— Спокойствие, господин Горчаков, полное спокойствие. Зачем драматизировать? Вы свободный человек и таковым останетесь. Сослужив науке добрую службу, вы покинете нас. Обещаю вам это.

Шестеро суток провисел Горчаков на железном столбе. Его пичкали лекарствами, поили целебными настоями, заставляли принимать высококалорийную пищу. Деловитые «комбинезоны» дежурили возле него день и ночь. А крохотные, невидимые глазу существа, проникшие в тело с осколками фарфоровой бомбы, развивались и множились, согласно своим таинственным законам.

Многое передумал за это время испытуемый.

На седьмые сутки Мокрица сдержал обещание — князь Сергей Александрович Горчаков покинул исследовательский центр. Белым дымком из прокопченной трубы крематория взлетел он к сизому зимнему небу. Устойчивый южный ветер подхватил легкое облачко и погнал на север, туда, где за хмарным полотнищем горизонта простиралась далекая Родина.,

XX ДОМОЙ!

— Правильно говорят, что человек предполагает, а бог располагает, — досадовал доктор. — Дело осложнилось. У Чена возникли непредвиденные трудности, придется, молодые люди, вам еще у меня погостить.

— Что случилось? — Данченко насторожился.

Пограничники и Таня перестали есть, Лещинский старательно намазывал медом ломтик поджаренного хлеба. Доктор сердито потеребил бородку — машина владельца механической мастерской, где работает приятель Чена, разбилась. Никто не пострадал, но грузовик нуждается в ремонте. Чен уверяет, что это займет два-три дня.

— О каких повреждениях идет речь, Григорий Самойлович? — спросил Петухов. Доктор развел руками:

— Я знаю?! Какой-то глушитель оторвался, что-то сломалось. Автомобиль для меня терра инкогнита.

— Глушитель — ерунда. Приварят.

— А без него никак нельзя? — с надеждой спросил доктор.

Петухов рассмеялся.

— Можно. Тележка побежит с пулеметным треском, вся харбинская полиция сбесится.

— Нет, нет, это не годится, — огорчился доктор. — Остается терпеливо ждать.

— Повременим, — согласился Лещинский.

Петухов смерил его недобрым взглядом.

— Некоторые готовы ждать хоть до весны. Им спешить некуда.

— Вам у нас не нравится? — обиделась Таня.

— Мне нравится, а некоторым — особенно, — не унимался Петухов.