Застава в огне

Владимир осторожно выглянул из-за камня. До преследователей было метров девяносто. Пот катил по лицу, мешая прицелиться. Когда прогремел первый выстрел, моджахеды оторопели. Они не поняли, кто стреляет. Оба недоуменно переглянулись Ратников выстрелил второй раз и опять промахнулся. А те, установив направление, начали палить в его сторону короткими очередями. Владимир прижался к скале, при этом больно ударившись плечом.

Чуть придя в себя, Ратников, высунувшись из-за камня, заметил, что один из моджахедов снимает с пояса ручную гранату. На этот раз выстрел лейтенанта был точным — закричав, моджахед схватился за бедро, и граната выпала из его рук.

Его напарник, замерев, ошалело уставился на гранату. С облегчением выдохнул, убедившись, что чека осталась на месте. Затем, приникнув к оптическому прицелу, направил винтовку в сторону Ратникова. Однако Владимир уже поймал кураж. Он стрелял одиночными, вкладывая в каждый выстрел неистовое желание — убить раньше, чем быть убитым. И на четвертом выстреле добился своего — моджахеда отбросило от приклада винтовки. Он откатился на край скалистой вершины и рухнул вниз.

Ратников, выпрямившись во весь рост, стоял на ветру, глядя на расстилающуюся под ногами долину. Живописный вид теперь вызывал в нем совершенно иные чувства. Это была та самая земля, на которой он не позволил хозяйничать врагу.

В шашлычную Назар Шарипов вошел сгорбленный, унылый, нехотя огляделся по сторонам. Никто из посетителей, среди которых были и местные жители, и военные, не обратил на него внимания. Он постоял посреди зала, не зная, куда лучше приткнуться. Мимо проходил с подносом хозяин шашлычной Ильяс — молодой низенький толстячок. Увидев Шарипова, заулыбался.

— Салам, дорогой Назар. Вот ваш столик, у окна.

Беззвучно ответив на приветствие шашлычника, Назар направился к указанному столику, глядя на него, будто на плаху, где ему предстоит погибнуть. Медленно опустился на стул.

— Что пожелаете, уважаемый Назар?

К удивлению хозяина, обычно прожорливый Шарипов на этот раз заказал только чай, да и то, казалось, это решение принято им с трудом.

Когда Ильяс удалился на кухню, Назар уставился в окно, где были видны вершины гор. Он долго смотрел туда, словно видел нечто особенное. Потом опять задумчиво уставился на стол. И вдруг, ожив, подтянувшись, мгновенно превратился в подобие прежнего, энергичного и капризного Назара.

— Слушай, Ильяс, ты что меня за грязный стол посадил? Я тебе кто? Ты знаешь, с кем я тут говорить буду?! — сказал он подошедшему хозяину.

Виновато засуетившись, Ильяс поставил пиалу с чаем на соседний столик.

— Извини меня, дорогой Назар, замотался. Сейчас все уберу. Пересядь пока туда.

Шарипов с достоинством, не торопясь, пересел за угловой столик, и тут мало-помалу взгляд его снова погас, голова опустилась ниже плеч. Потом он по приглашению хозяина вернулся за свой столик и понуро сидел до тех пор, пока не заметил через окно, как возле шашлычной остановился «уазик» пограничников.

Прежде чем выйти из машины, Мансур спрятал фотокарточку Лейлы в карман и внимательно осмотрел скопившиеся возле шашлычной машины. Сразу узнал фургончик Назара. Рядом засек еще пару задрипанных иномарок и одну фуру. Ближе всего к входу в павильон стояла машина с милицейскими номерами. Ничего подозрительного вокруг не было.

Мансур вошел в шашлычную. За ближайшим столиком обедали трое милиционеров. Увидев пограничника, они уважительно приветствовали его. Капитан подошел, поздоровался с ними и прошел к столику, за которым сидел Назар. Сразу было заметно, насколько тот сломлен опасностью, грозящей его дочери.

— Салам, — тихо, как бы не желая тревожить, обратился к нему Аскеров. Назар посмотрел на него отрешенным взглядом. Со стороны могло показаться, что он даже не узнает его. Тем не менее Шарипов плавным жестом предложил капитану присесть напротив себя.

— Можете не говорить, уважаемый Назар, — сказал Мансур, имея в виду похищение Лейлы. — Я все знаю.

Отец Лейлы смотрел на него растерянно, предполагая совсем не то, что имел в виду капитан. Назар и боялся и надеялся, что Мансур действительно «все знает».

— Мне Джамшит уже сказал, что Лейлу похитили. Вы кого-нибудь подозреваете? Это те же самые люди? Какими-нибудь сведениями располагаете?

На все вопросы Назар отвечал отрицательно. Он действительно пребывал в полном неведении. У него даже начался нервный тик — подергивался уголок правого глаза.

— Возьмите себя в руки. Мы узнаем, мы все узнаем. Я сделаю все, что нужно. Мы ее найдем.

Однако Назар был безутешен. Покачиваясь, он, как заведенный, бубнил: «Я погубил свою дочь. Я погубил мою Лейлу».

— Никто ее не губил, вы во всяком случае — точно. Я знаю, что делать, к кому следует обратиться. Она вернется к вам живой и здоровой…

Шарипов не реагировал на его слова и тоскливо смотрел куда-то мимо Мансура. На миг капитану показалось, что от горя Назар потерял рассудок или близок к этому.

— Вы меня слышите? — спросил Аскеров и, не дождавшись ответа, предложил: — Давайте уйдем отсюда. Неужели вам здесь нравится?