Заставлю тебя полюбить

— Умолкни, — процедил Давид, — тебя, падла, только на вечеринках можно было выцепить. В остальное время за тобой толпа охраны.

— Поэтому придется здесь, — Эмин кровожадно ухмыльнулся, — давай, чтобы при всех. И сразу за решетку сядешь.

— Один раз уже отсидел.

Давид снова посмотрел на меня.

Я едва качнула головой и губами прошелестела:

— Не надо, Давид.

Надо, Жасмин, — ответил его взгляд.

Я мысленно взмолилась.

Не делай этого. У нас дети.

Все присутствующие в зале видели, как Давид избил Шаха. Давид уже сейчас шел на срок. Учитывая прежнее дело, сейчас ему дадут пожизненно. Ни связи, ни двое детей не помогут.

Я не хотела мести. Такой жестокой участи. Кристина хотела, но я — нет.

Я посмотрела на Виктора, но охрана слушалась только своего хозяина. В их мире другие законы, и мне придется все делать самой.

— Прошлого не изменить, Давид, — сказала я, — а здесь ты нужен нашим детям. Эмилю и Ясмин нужен отец. В жизни. Не в тюрьме.

При имени наших детей его пальцы на рукояти ослабли. Я уберегла его. Надолго ли? Он по-прежнему крепко фиксировал своего врага лезвием, и даже в таком положении они с Эмином умудрялись разговаривать — цедить сквозь зубы. Тихо, чтобы мы с Дианой не услышали.

Диана повернулась ко мне. В ее глазах стоял страх. И еще кое-что.

Борьба.

Она всегда боролась за Эмина, поэтому они вместе столько лет. О них пишут в газетах и их обсуждают. Великая пара. И как бы сильно Диана не обвиняла мужа в не человечности, она его любит.

Я не знаю, что это за любовь такая.

Безумная. Дикая. Сложная.

— Останови своего мужа, Жасмин, — процедила Диана, — ты не понимаешь? Вам не выбраться из Волгограда живыми, если вы убьете Эмина. Даже из этого зала вам не выбраться. Я обещаю.

— Ты угрожаешь?

— Констатирую. Люди Эмина повсюду. Поиски — лишь дело времени, а у вас двое детей. У нас тоже сын. Мы обе матери. Останови его.

Я стиснула челюсти и подошла к Давиду. Его можно было понять, но еще больше я понимала Диану. Я не святая, но такой участи для нее не желала даже я.

Я прикоснулась к его кулаку. Костяшки побелели — так сильно он сжимал рукоять ножа.

Я не хочу новых смертей.

— Давид, я тебе верю. Оставь его. Они не стоят нашего счастья.

— А я обещал тебе, Жасмин. В начале нашего знакомства я сказал, что могу отомстить за твоих родителей.

Столько лет я ненавидела Давида без вины. В нем бушевали эмоции, он хотел доказать мне, что невиновен.

Глаза Давида налились кровью.

Я не верила в любовь. Но что тогда это?

— Если все так и было, то главный зачинщик уже мертв. Давид, наши дети родились благодаря Эмину и тому врачу. Достаточно ошибок.

Я посмотрела мужу в глаза и подумала, что не прощу его, если он оставит наших детей без отца.

Шорох. Треск ткани. Резкий толчок.

Давид толкает Эмина в спину. Диана сразу кидается к мужу и судорожно вытирает кровь с его шеи, чтобы рассмотреть, цела ли она. Еще не понимая, жив Эмин или нет.

Он жив.

Я с облегчением выдыхаю.

Диана не отходит от Эмина ни на шаг. Закрывает его собой, поит водой и вытирает с его кожи кровь, пытаясь ее остановить. Порез не глубокий, все будет хорошо.

Давид с омерзением скалится, вытирает нож о свой пиджак и резко прижимает меня к себе. Он такой сильный. Целый и в безопасности. Когда можешь чего-то лишиться, начинаешь сильнее это ценить.

Я вдыхаю запах пота и крови и с благодарностью жмусь к нему.

Все позади.

Месть — позади.

— Пошли отсюда, — рычит Давид.

Муж дает Виктору приказ — вывести нас отсюда тихо. Он хватает меня за руку и насильно тащит на выход. Я оборачиваюсь в последний раз: Диана прижимает к себе Эмина и целует его, всего в крови, в губы.

Таковы наши судьбы — теперь навеки разлученные.

Я вглядывалась в ее лицо, раньше мне так хотелось, чтобы она увидела меня.

Чтобы она узнала, что я жива.

Что из-за нее в наш дом послали убийц. Все эти годы Диана знала правду, но свято навещала мою могилу и даже иногда — плакала.

Давид останавливается перед самым выходом и дает обещание:

— Передай своему мужу, что, если он когда-нибудь приблизится к Жасмин, я его убью. Настанет момент, и я не помогу. Ни ему, ни вашим детям.

Давид переводит на меня тяжелый взгляд, от которого хочется сжаться. Муж тяжело дышит — так сильно он устал бороться за меня.

— Это же касается и тебя, Жасмин. Нет здесь подруг. Нет прошлого. Надеюсь, ты это уяснила. Басмановы не дружат с семьей Шаха.

Я все уяснила.

После того, как он разбил Эмину лицо и приставил нож к его горлу — точно все.

Через несколько минут мы сидим в салоне автомобиля и мчимся по ночному Волгограду. Я забыла, как пахнут сигареты, пока Давид вновь не закурил. Едкий дым забрался в легкие.

— Можно было обойтись без… — я замолкаю, напоровшись на звериный взгляд Давида.

Без кровопролития, хотела сказать.

— С тобой-то? — кривит избитые губы, — с тобой иначе нельзя. До греха доведешь.

Я складываю руки на коленях и нервно сминаю край своей одежды.

Весь оставшийся путь мы проводим в молчании. Я стараюсь не думать о том, что Давида могли посадить. Только избитое лицо и сигареты, которые Давид выкуривает одну за другой, напоминают о произошедшем.