Заставлю тебя полюбить (СИ)

Сколько раз он чудом спасался от смерти, сколько раз пули пролетали в нескольких сантиметрах от него. Он и сам сбился со счета. И все же Ракитин упрямо отказывался становиться «штабной крысой», не в обиду генералу Багирову, конечно. А в тот вечер словно прозрел, осознав очевидное. Вот оно — то, ради чего он жил. И не стань этой маленькой занозы в его заднице…нет, он даже представить ничего подобного не мог. Она здесь, в его руках.

Погруженный в собственные мысли о прошлом и будущем, Саша так и не смог уснуть, а когда вдали засверкал рассвет, он и вовсе отказался от мысли вернуться ко сну.

Ракитин взглянул на притихшую у него на груди жену, напоминавшую ему маленького ангелочка, впрочем, именно ангелом она для него и была. Лишь благодаря мыслям о ней, он возвращался живым, просто чтобы увидеть ее еще разок.

— Мил, — Ракитин слегка тряхнул девушку. — Мил, просыпайся.

Нехотя разлепив веки, девушка непонимающе уставилась на мужа. Как? Она что, опять уснула? Милка проснулась в считанные секунды, ругая себя и одаривая не самыми лестными эпитетами Сашку. Про себя, конечно. Возмутиться вслух она не успела, Ракитин не дал.

— Вставай, покажу кое-что, — улыбнувшись, он бережно переложил девушку на кровать, а сам поднялся. — Одевайся, — бросил он, подав ей одежду.

Мила не понимала, чего он от нее хочет. Только глазами хлопала, но противиться не стала, видно не отошла еще ото сна в полной мере. Натянув на себя спортивные штаны и футболку, девушка вопросительно посмотрела на Сашу.

— Надень, — Ракитин сунул ей в руки свою ветровку, в которой Мила, пожалуй, могла бы утонуть. — Пойдем.

Она последовала за ним, сначала из комнаты, потом из дома. Обойдя строение, они остановились у задней стены дома, к которой была приставлена не вызывающая особого доверия, старая деревянная стремянка. Мила снова взглянула на мужа. Взгляд ее говорил за нее.

— Полезай, — ошарашил ее Сашка.

— Ты в своем уме? — округлив глаза, Милка покрутила пальцем у виска. Нет, у Ракитина точно не все в порядке с головой, контузия, не иначе. — Я никуда не полезу.

— Просто доверься мне, ладно? — все также спокойно продолжил Саша. — Ну.

Сложно сказать, что повлияло на девушку, в тот момент она не задумывалась, тяжело вздохнув, Милка все же начала взбираться по стремянке на крышу. В общем-то она ничего не теряла, а сил спорить у нее просто не осталось. Оказавшись на крыше, девушка сделала неуверенный шаг, носочком проверяя строение на прочность. Тем временем Сашка тоже преодолел препятствие и теперь находился в непосредственной близости от жены.

— Ну чего ты испугалась? Иди вперед, — улыбнулся он.

— А она не развалится? — недоверчиво покосившись, спросила девушка, чем вызвала у Ракитина смех. — Чего ты смеешься?

— Мил, крыша прочная и относительно новая, — заверил ее Саша, а потом добавил серьезнее: — я бы ни за что не подверг тебя опасности.

Кивнув, девушка сделала еще несколько шагов и теперь замерла на месте, удивленная до глубины души. Она наконец поняла, зачем он ее сюда привел. Как она могла забыть? Да нет, быть не может. Это не может быть тот самый домик. Она же помнила его другим, или не помнила? Сколько ей было? Девять? Десять? Перед глазами пронеслись давно забывшиеся воспоминания о том чудесном, наверное, самом лучшем для нее лете. Много лет назад она уже бывала здесь, на этой самой крыше. Вместе с папой и Сашкой, но чаще только с Сашкой. Они встречали рассвет — особенно прекрасный с той высоты, на которой они сейчас находились.

Ночь уступала свои права предрассветным сумеркам. Взору открывался новый мир, все яснее становились очертания деревьев и домов, небо на востоке светлело, и все вокруг просыпалось. Что может быть более волнующим и завораживающим, чем наблюдать медленное рождение нового дня, нового солнца? Мила завороженно смотрела куда-то вдаль, туда, где только-только становился ярче диск солнца. Ее переполняли чувства, сердце заколотилось как ненормально, грозясь выскочить из груди. Как она могла забыть? Она ведь так любила рассвет в детстве. Когда из ее памяти успели стереться столь важные воспоминания?

Оглянувшись, она посмотрела на Сашу, тот стоял улыбаясь в паре шагов от нее. У Милы ком в горле встал, она даже забыла, как дышать, настолько была поражена. Нет. Он просто не мог об этом помнить. Разве ему не было все равно? Ведь даже она забыла. Господи, а ведь в детстве она часами могла говорить о рассвете, надоедала бесконечной болтовней. А Сашка слушал ее детские бредни, с умилением наблюдая ее по истине детский восторг.

— Ты…ты помнишь? — не веря спросила девушка, все еще пребывавшая в шоке.

— Конечно, я помню, Мил, разве могу я забыть твою многочасовую болтовню, — рассмеялся он, а Милка даже не обиделась. В этот раз.

20. Перемирие

САША