Застекленная деревня

Избел стоял рядом с Хьюбертом Хемасом, Орвиллом Пэнгменом, Питером Берри и судьей, разговаривая о погоде, урожае и ценах, а его дочь и внучка одиноко сидели в углу, словно сквозь окно глядя на недосягаемую роскошь. Никто не подходил к ним, кроме Фанни Эдамс. Старая леди принесла Мэри-Энн мороженое, пирожные и стакан молока и заставила ее мать взять пунш и печенье, но на предложение присоединиться к другим женщинам Сара покачала головой с подобием улыбки, девочка же вообще выглядела испуганной. У Сары были большие печальные глаза, которые оживали только при взгляде на дочь.

Констебль Берни Хэкетт представил Джонни Мертону Избелу. Старый фермер молча кивнул и отвернулся.

— Я сказал мистеру Избелу что-то не то, мистер Хэкетт? — улыбаясь, спросил Джонни.

— Конечно нет. — Хэкетт был тощим субъектом с лицом, лишенным подбородка, постоянной морщиной между бровями и гнусавым голосом. — Мерт всегда такой. Вам нужно прожить здесь сорок с лишним лет, прежде чем он будет считать вас имеющим права подавать голос. И даже тогда он едва обратит на вас внимание. В Шинн-Корнерс никого не назовешь по-настоящему современным, но Мерт все еще живет при администрации Мак-Кинли.[16] Ведет хозяйство теми же способами, какие видел в детстве, сам подковывает лошадей, не желает никого слушать, как глухой баптист. Короче говоря, упрям как осел.

— Его дочь… — начал Джонни.

Но Хэкетт продолжал, как будто Джонни не произнес ни слова:

— Питер Берри однажды пытался продать ему туалет со сливом, но Мерт сказал, что, если старый сортир с тремя дырками был достаточно хорош для его папаши, значит, он сгодится и для него. У него нет ни водопровода — только ручной насос, — ни электричества, ни газового резервуара, ничего. Мерт Избел мог бы с таким же успехом жить во времена Эйсахела Шинна. Но человек он праведный, богобоязненный, и никто громче его не поет гимны по воскресеньям.

— Почему его дочь…

— Прошу прощения, мистер Шинн. Вижу, матушка суетится с моим младшим. — Берни Хэкетт быстро отошел, и прошло немало времени, прежде чем Джонни узнал, почему дочь и внучка Мертона Избела сидели в углу.

Джонни заинтересовала Матильда Скотт — мать паренька, которого они встретили утром в лавке Берри. Она была единокровной сестрой Ребекки Хемас — обе были последними представителями некогда многочисленной семьи Экли. Лицо миссис Скотт походило на маску не проходящей усталости и боли.

— Она была красивой девушкой, — сказал судья Шинн, когда Матильда отошла искать свою тринадцатилетнюю дочь. — Дрейкли унаследовал глаза от нее. Кроме них, от прежней Матильды ничего не осталось. Ей сорок четыре года, но выглядит она на шестьдесят.

Старый Хоузи Леммон был одним из немногих бородатых янки, которых доводилось встречать Джонни. Борода была длинной, пышной и серебристой, а сам старик — загорелым, крепким и проворным, но ходил по дому Фанни Эдамс бесшумно, словно это была церковь. На нем были грязный залатанный комбинезон, полинявшая зимняя фермерская шляпа с подвернутыми кверху полями и сапоги, покрытые затвердевшим навозом. Он избегал взрослых, держась среди детей, которые воспринимали его как равного.

Судья Шинн рассказал Джонни о Леммоне:

— Когда-то Хоузи был преуспевающим фермером и жил рядом с Избелами. Однажды вечером он поругался с женой и ушел в амбар с квартой виски, а допив ее, отправился на свое пастбище и там заснул. Когда Хоузи проснулся, амбар и дом были объяты пламенем. Очевидно, он уронил в амбаре трубку, она подожгла сено, а ветер довершил остальное. К тому времени, как пожарная машина прибыла из деревни, можно было только наблюдать, как догорает дом, и следить, чтобы огонь не перекинулся на лес. Его жена и шестеро детей сгорели вместе с домом. С тех пор Леммон живет в заброшенной хижине на Священном холме. Не знаю, как он сводит концы с концами. Тетушка Фанни и я не раз предлагали ему помощь, но он отказывался. Очевидно, промышляет охотой. Когда ему нужны деньги, он спускается с холма и нанимается на работу к одному из фермеров — как теперь к Скоттам. Вероятно, только поэтому Хоузи сейчас здесь. Люди месяцами не видят его в деревне, а когда он появляется, то ни с кем не общается.

Кэлвин Уотерс бродил вокруг разговаривающих мужчин с крошками черничной оладьи на коричневых губах — лицо его по-прежнему было лишено всякого выражения. Готическая фигура Эмили Берри, жены лавочника, казалась натянутой на струны рояля; кое-как причесанные волосы были связаны на затылке в тугой коричневый узел; темное дорогое платье для беременных выглядело на ней старым и дешевым. Она разговаривала с другими женщинами резким, презрительным тоном, как с грязью. Джонни постарался отойти от нее, как только позволили приличия.

Мальчики — близнецы Хемас, Джоэл Хэкетт, Эдди Пэнгмен, сбежавший из дома от скуки, — пускали фейерверки под руководством Мертона Избела.

Джонни был рад, когда судья посмотрел на часы, вздохнул и объявил:

— Пора!

* * *