Застенчивая Энн

Энн вела машину, почти ничего не видя от слез. Она не позволяла им пролиться, но соленая влага стояла в глазах и невыносимо жгла. За что ее так обидели? Почему оттолкнули так грубо? А она-то, дурочка, уже готова была отдать этому мужчине самое дорогое... Решила, что в ее жизнь пришло нечто, называемое словом «любовь». «Я сразу узнаю своего единственного... как только его увижу». Черт тебя дери, Пьер! Может быть, не случись того разговора, все произошло бы иначе.

Сама виновата, сказала себе Энн, промокая глаза бумажной салфеткой. Поддалась животной страсти, отпустила на волю свои чувства. И вот что из этого получилось! Если бы я сразу дала этому человеку понять, что подобное времяпрепровождение меня не интересует, он бы не осмелился так меня унизить. Я повела себя как доступная женщина – именно этого мужчины обычно ждут от фотомодели! – и понесла заслуженное наказание: со мной именно так себя и повели. Впредь буду умнее. А теперь пора вытереть слезы: скоро предстоит предстать пред светлые очи работодателя. От Бернара Ладюри зависит моя карьера, мое будущее. Карьера – вот что должно меня интересовать, остальное не стоит внимания.

Но слезы все прибывали, так что Энн была вынуждена остановиться у обочины и поплакать. После чего достала косметичку и наскоро привела себя в порядок. Фотомодель всегда должна выглядеть прекрасно, даже если несколько часов назад попала под дождь, а потом плакала навзрыд. Усилием воли Энн заставила себя успокоиться и запретила себе – отныне и навеки – думать о жестоком человеке, о грубияне со светлыми спутанными волосами, от которого так потрясающе пахло... Частичка этого запаха как будто бы осталась при ней, витая где-то рядом. Энн вздохнула и сосредоточилась на уличных указателях.

Найти отель «Руссильон» оказалось до смешного просто. Он действительно располагался в центре и даже в поздний час сверкал огнями, как огромный китайский фонарик. Оставалось надеяться, что кто-нибудь из дежурного персонала осведомлен о прибытии фотомодели Энн Лесли. Иначе ей придется искать себе другой ночлег.

Девушка припарковалась, бросила на себя оценивающий взгляд в зеркало заднего вида – вроде бы следов слез на лице не осталось. Затем вышла из машины и тут только заметила, что на ней вместо белой блузки надета голубая мужская рубашка! Так вот откуда исходил дразнивший ее всю дорогу сандаловый запах... Значит, блузка так и осталась лежать в ванной, где Энн, спешно собираясь, ее не заметила. Она так торопилась покинуть тот дом, что не соображала, что надевает...

Ну что же, переодеваться некогда да и негде. Будем надеяться, что рубашка не висит на мне, как на огородном пугале, подбодрила себя Энн, запирая машину и направляясь к стеклянным дверям отеля. Фотомоделей обычно встречают по одежке. Хорошо хоть, она вспомнила про сандалии и не убежала босиком – в таком отчаянии немудрено забыть все, что угодно.

Едва войдя в вестибюль, Энн была поражена его видом. Отель напоминал скорее дворец, чем просто гостиницу. О ее прибытии здесь были предупреждены. Даже юноша, управляющий лифтом, знал ее фамилию и учтиво улыбался, сообщая, что ее ждут. Однако девушку смутила такая неоправданная роскошь – сердце ее уже начинало тосковать о белом домике возле церкви. Встреча в ночи с незнакомцем выбила ее из колеи. Огонь, вспыхнувший в ней от одного-единственного поцелуя, до сих пор не угас и тлел где-то глубоко внутри.

Энн вспомнила момент их встречи: как стояла под дождем и уговаривала белокурого гордеца сесть в ее машину. Она впервые в жизни просила о чем-то мужчину, а тот не соглашался! Обычно мужчины ходили за ней по пятам и упрашивали ее отобедать с ними, прокатиться в их машинах, составить им компанию... На этот раз все получилось наоборот. Чисто инстинктивно, без всякой на то причины Энн упрашивала незнакомца принять ее помощь, унижалась перед ним – и была счастлива, когда он ответил согласием на ее предложение. Что это, как не злая шутка судьбы!

Стоя в лифте, Энн усилием воли заставила себя сосредоточиться на предстоящем ей завтра испытании. Бернар Ладюри ее ждет. Что ж, прекрасно. Немногие фотомодели могли похвастать тем, что их ожидал такой человек. Она будет работать с ним, продемонстрирует ему все свои таланты. Ладюри оценит ее и даст самостоятельно оформить каталог в ее собственном художественном стиле. И проект «Ладюри-ретро» будет иметь оглушительный успех. Все это непременно произойдет, если выкинуть из головы грубого и бесцеремонного блондина мотоциклиста. Он не принес ей ничего, кроме проблем.

Хорошо хоть, он не знает, кто она такая...

Двери лифта разошлись с мягким шорохом. Энн сразу поняла, что они с портье приехали не куда-нибудь, а туда, где располагаются частные апартаменты таких, как месье Ладюри, и прочих сильных мира сего. Портье пропустил Энн вперед и двинулся за ней, толкая перед собой тележку с багажом.

– Сюда, мадемуазель, – указал он с почтительным полупоклоном и распахнул перед ней высокую дверь.