Застенчивые кроны

К началу вечеринки немного опоздала. Имела полное право, учитывая, что весь день провела, встречая гостей. Прошла к своему столику. Она специально отвела себе место возле Дины и Стаса, подальше от большого начальства, которое усадила за одним столом. К которому, кстати сказать, как раз сейчас пробирался Герман в компании генерального продюсера. Вот, кто не стал заморачиваться по поводу внешнего вида! Их режиссёр надел обычные джинсы и рубашку! Дашка невольно натянула платье пониже, вдруг некстати подумав о том, что, возможно, ее наряд слишком… экстравагантный для сегодняшнего вечера.

С появлением начальства вечер начался… Герман взял слово, поприветствовал всех собравшихся, рассказал, с каким нетерпением ждет начала съемок и пожелал всем удачи. Коротко и по существу, а после передал микрофон отцу Ладки – Давиду Семёновичу. Тот, очевидно, острил, судя по доносившимся отовсюду смешкам. Но Дашка его не слышала вовсе. Она крутила головой по сторонам, выискивая спутницу Германа. Да-да, ей ничего не оставалось, кроме, как в последний момент втиснуть за столик боссов стул для нее. Но Лада не появлялась. Тем временем вечер шел своим чередом. Было весело и шумно. Киношники – что с них взять. Даша попыталась отвлечься и получить от происходящего хоть какое-то удовольствие, и в этом ей активно помогали искрометная Дина и неунывающий Стас. Интересно, этих двоих что-то связывает?

– Дин… попробуй вот этот кусочек… Ммм? Класс? А теперь глотни вина! Что скажешь?

Даша выжидающе уставилась на художницу. Ей тоже был интересен её ответ. Их дичь славилась на всю округу!

– И-зу-ми-тель-но! Разве это не преступление, что лучшие вещи в жизни делают нас либо жирными, либо пьяными, либо беременными?

Даша широко улыбнулась. Впервые за этот вечер. Но улыбка быстро слетела с губ, стоило ей только услышать за спиной:

– Значит, жирными, пьяными и беременными?

– Именно так! – не растерялась женщина, похлопав режиссера по плечу. Добрый вечер, Давид Семёныч.

Даша перевел взгляд на мужчину. Крупный, холеный… Белоснежная улыбка, такая же, как и у дочери, (интересно, у них, что, один дантист на двоих?). И взгляд… изучающий, неприятный, отталкивающий!

– Дамы! – кивнул головой мужчина, не сводя с Дашки пристального взгляда. Ей даже поежиться захотелось, или вообще – сбежать. Но она лишь разорвала зрительный контакт, сосредоточив внимание на говорящем что-то Германе. Вроде бы неплохой предлог…

– Дарья, ну, вы, наверное, уже догадались, что этот неунывающий ловелас и есть наш генеральный продюсер… А это, Давид, наша будущая звезда – Дарья Иванова.

– Очень-очень приятно! К тому же, почему – будущая? Даша уже… уже – звезда. А нам нужно только об этом напомнить. Правильно, Дашенька?

Давид поймал Дашкину ладонь и сжал ее в своей ледяной влажной руке. Женщину чуть было не передернуло от отвращения. Она едва удерживала себя от того, чтобы не вырвать свою ладонь из его лап! И сделать это как-то ненавязчиво, менее демонстративно.

– Не думаю, что меня кто-то помнит… – нейтрально заметила она, аккуратно высвобождая конечность.

– О, вы ошибаетесь! Разве можно забыть такой непревзойдённый талант, безупречную красоту…

Рука мужчины переместилась Дашке на спину, чуть ниже, чем позволяли правила приличия. И тут уж она не сдержалась. Отскочила резко. Бросила на Германа полный ярости взгляд и, что-то пробормотав, поспешила к выходу из ресторана. Хорошенькое начало! Ничего не скажешь. Домогающийся актрису продюсер-ловелас, и режиссер, готовый закрыть на это глаза. Господи, ну почему жизнь ничему её не учит?! Ведь проходила это уже… Про-хо-ди-ла!

Дашка миновала холл и свернула в коридор. Шла медленно, задыхаясь от боли, будто бы по битому стеклу ступала. Она думала, что узнала истинного Германа в тот день, когда он привез ее ужинать в ресторан бабки. Открытого, любящего, преданного! Совершенно непроизвольно каждая её клеточка, каждый атом потянулись к нему, такому… А потом, эта дурацкая записка, и понимание того, что не быть им вместе ни при каких обстоятельствах! Не быть… Светлая тоска по несбыточному счастью. И вот, теперь, эта грязь… И он, позволивший ей случиться. Спустивший ситуацию на тормозах…

– Даша!

Женщина резко обернулась.

– Вы что-то хотели?

– Да. Извиниться за Давида. Его, бывает, заносит…

– Заносит? Он со всеми актрисами так себя ведёт? Или дело именно во мне? Он считает меня доступной?

Веко Германа дернулось, он зарылся рукой в, казалось, еще больше отросшие за время, что они не виделись, волосы.

– С некоторыми. И, как правило, барышни только радуются его вниманию. Не догадываешься, почему? Так что твое прошлое, на которое ты, по всей видимости, намекаешь – здесь совершенно не при чем.

Герман приблизился к Даше еще на шаг, медленно поднял руку и нежно провел по её скуле:

– Он больше не тронет тебя. Обещаю…

Что-то дрогнуло в ее лице, изменилось…

– Это было ужасно… Я ведь подвергалась и большим унижениям, но его рука на моей заднице – едва ли не самое кошмарное из них. Или… твое молчание?

– Я не молчал. Не позволю тебя обижать.