Застенчивые кроны

Герман не хотел, чтобы об усилении охраны на площадке хоть кто-нибудь узнал. Поэтому деньги на это дело выложил из собственного кармана, дополнительно проинструктировав Капустина не распространяться на данную тему. В противном случае, продюсеры могли заинтересоваться, с чего это он так расщедрился, а Гере сейчас это и даром было не нужно.

Для Капустина не имело значения, кто ему платит, поэтому охрана была усилена уже к утру. А ночью на площадке установили скрытые камеры, которые теперь вели непрерывную запись. Эти меры позволили Герману хоть немного расслабиться. Но больше всего его, конечно, успокоил разговор с Марго. Как он и думал, бабка помогла. Без разговоров, без всяких попыток отговорить… Просто выслушала – и позвонила кому надо. Да, Герман сам был взрослым мальчиком. Имел связи, и связи немалые… Но существовали двери, в которые просто так не войти. Они открывались только для избранных, проверенных временем людей. Таким человеком и была его бабка.

– Герочка, ты хорошо понимаешь, во что ввязываешься? – только и спросила она.

– Отдаю себе полный отчет.

– Это хорошо… Дашу нельзя обижать. Нельзя.

– Она сильная, Марго. Стальная…

– Даже сталь ломается. Тебе ли не знать? Береги её и себя. Я люблю тебя, дорогой, и невозможно скучаю.

– У нас любовь взаимная, Марго. Ты знаешь. И… да, спасибо тебе за все.

– Я еще ничего не сделала.

– Ты уже сделала даже больше, чем думаешь. Спасибо, что не пыталась меня отговорить.

– Это было бы так просто – отойти в сторону…

– Да… Но не для меня.

– Тогда жди новостей.

Новости поступили даже быстрее, чем Герман надеялся. Оказалось, что Керимова посадили. Давно. Практически сразу же после Дашкиного исчезновения с радаров светской жизни. Вадику инкриминировали сбыт наркотиков и распространение порнографии. Дали ему пятнадцать лет. Отсидел, правда, меньше. Вышел по амнистии чуть больше года назад.

– Откуда ты это всё узнал? Как удалось? – потрясенно поинтересовалась Дашка, когда Герман выложил ей всю известную на данный момент информацию.

– Несколько звонков нужным людям. Это ведь несложно совсем.

Он хлопнула глазами, как совенок совсем, и губы мужчины невольно растянулись в улыбке.

– Сидел… Керимов сидел… Надо же! Нет… Ну, разве это не торжество справедливости? Я прямо чувствую, как во мне возрождается вера в добро…

– Он уже год на воле. Вот, что меня напрягает.

Дашка зарылась рукой в растрепанные, еще немного влажные после душа волосы и покосилась на собеседника. Её тоже многое напрягало. Выворачивало душу наизнанку, жгло мозг. Например, вера, которая капля по капле просачивалась в сердце, игнорируя все возведенные ею барьеры. Когда Герман сказал, что она может на него рассчитывать, Дашка не слишком прониклась его словами. В тот момент ей было совершенно не до них. Позже, анализируя сказанное, молодая женщина пришла к выводу, что, в силу своего врожденного благородства, он просто не мог поступить по-другому. Как-то иначе повести разговор. Но, все же, она практически не сомневалась, что, как только Герман в полной мере осознает масштаб возможных для себя негативных последствий, он найдет способ, как выйти из игры, сохранив лицо. Однако шли дни… А он все также был рядом. Более того – Герман воплощал в жизнь все свои обещания. Не зря ведь к ней приставили охрану, которую Дашка вычислила в первый же день. После того жизненного опыта, что она получила на базе Ставших, ей это не составило никакого труда. Выходит, Герман о ней позаботился, и несмотря на то, что Дашке присутствие двух надсмотрщиков было совершенно не по душе, она не могла не думать об этом, замирая от какой-то неведомой раньше щемящей нежности. Как не могла не думать и о каждой ночи, что он провел рядом с ней, разгоняя её кошмары.

– Ты сегодня опять планируешь спать здесь?

– Угу… А у тебя имеются какие-нибудь возражения?

– Нет. Просто пытаюсь понять, что не так с твоим номером. Клопы? Течь в кране? Неисправный бачок унитаза? – острила, сама не зная, для чего. Возможно, в отчаянной попытке удержаться на краю пропасти.

– С моим номером все в полном порядке. Кроме того, что в нем нет тебя, – не стал ей подыгрывать Герман. – Ну, чего застыла? Ложись…

Закусив дрожащую губу, Дашка скользнула под одеяло. Тут же вокруг ее хрупкого тела в старой футболке обвились крепкие мужские руки. Она позволила себя обнимать. Как и три предыдущие ночи, которые он провел рядом с ней. Согревая Дашку своим теплом, окутывая исключительным, только ему присущим ароматом. Совершенно невольно она подтянула тело повыше. Спрятала лицо в пространстве между его плечом и шеей. Зажмурилась и медленно, будто бы еще до конца не решив, а надо ли, обвила его торс рукой. Герман замер. Сердце пропустило удар, и вновь оглушительно застучало.

– Думаешь, это все же Керимов подложил ту записку? – прошептала Дашка.

– Не могу утверждать. На тех записях, что находятся в нашем распоряжении, ничего толком не видно. Кепка, надвинутая на глаза, свободная одежда… Это мог быть как мужчина, так и женщина.