Застенчивый порнограф

Симон видел только спину и белобрысую голову полицейского. На полу блестела монета. За окном было темно. Он осторожно повернулся и посмотрел на Сару. Она сидела на корточках, зажав голову коленями, и казалась такой маленькой. Сара смотрела на полицейского и на Юлию и не обращала внимания на Симона. Можно ли считать этого полицейского жестоким? Мог ли он сам нагнуться над Сарой и просить делать то, что ей не хочется? Он посмотрел на ее волосы, падающие на лицо, и ему захотелось дотронуться до ее ноги, но он не смел пошевелиться. Полицейский вернулся к фотокамере. Его волосы поблескивали, полоска света упала на живот Юлии.

— Вот так, да. — Его голос звучал веселее, — видно, он рассчитывал на успех.

Камера щелкнула.

— Великолепно, — сказал он.

Юлия улыбнулась.

Полицейский поменял пленку. Отснятую положил в карман и подвинул штатив поближе.

— Быстрее, ну же, Юлия!

Полицейский поднял голову и посмотрел на Юлию. Она улыбалась.

— Попытайся сделать вид, что тебе невтерпеж, что ты вот-вот лопнешь.

Юлия скорчила гримасу. Внезапно полицейскому перестало нравиться то, что она делает.

— Нет, нет, не так! — прошипел он.

С каждым «нет» лицо полицейского искажалось. Себастиан поджал ноги и погладил себя по щеке. Симон замер, он уже не слышал собственного дыхания. Он уставился на здоровенные руки полицейского и думал о том, что эти руки могут делать. Они могут ломать деревья и дробить камни.

— Суй туда всю руку!

Лицо Юлии вытянулось.

— Тебе больно? — спросил полицейский.

— Немного, — прошептала Юлия.

— Похоже, тебе это нравится. Суй руку туда и обратно, вот так, еще! Хорошо, Юлия.

Себастиан закашлял, но, когда полицейский взглянул на него, перестал. Симон посмотрел на сильные пальцы полицейского. Ему захотелось, чтобы тот стал делать ими какие-то таинственные знаки в воздухе. «Почему он не движется? Почему не чертит таинственные знаки? Ведь он — злой бог. Он властвует над людьми и животными, над сушей и морем», — думал Симон. У него было муторно в груди, в животе, он был больше не в силах лежать неподвижно. Лицо под светлой гривой волос заставляло трепетать все тело Симона. Хотелось дрыгать ногами, махать руками в воздухе. Симон прижался щекой к гипсовой панели, чтобы немного отдохнуть, и закрыл глаза. Он стал думать про мел, про грифельную доску, про школу. Он думал про изображения астероидов в книжке Сары. Он крепко зажмурил глаза и стал вспоминать астероид-243, Иду. На картинке Ида походила на скорчившегося человека, лежащего в полотняном мешке. Он это отчетливо видел, различал голову и согнутую спину в полотняном мешке. Некоторые углубления в теле астероида походили на дырки в коже, но Симону казалось, что они делали Иду еще красивее. Ида плавала в темной, бесконечной Вселенной. Она лежала и спала в полотняном мешке. Снова щелкнула камера. Симон открыл глаза и посмотрел в комнату под ним. Юлия все еще лежала на полу, от света ламп она вспотела. Себастиан стоял в углу и смотрел на нее. Под мышками у него расползлись круги пота. Полицейский был недоволен. Вот он отошел от камеры. Симон посмотрел на его худое лицо. Глаза полицейского были устремлены на потолок. Прямо на Симона. В радужной оболочке горели злые огоньки, и внезапно Симону показалось, что полицейский видит его. Но полицейский повернул голову в другую сторону, сжал переносицу большим и указательным пальцами и застонал. Себастиан оторвал взгляд от Юлии и с беспокойством посмотрел на полицейского. Симон услышал тяжелое дыхание стоящего внизу человека.

Сделай что-нибудь, скажи что-нибудь, мямля, трус. Крикни ему: «Я здесь, попробуй поймай меня!..»

Эта мысль сверлила ему голову. Но Симон не сдвинулся с места Тело онемело и стало бесчувственным, словно полицейский приказал ему не двигаться. Он лежал неподвижно и смотрел на лицо человека внизу, под ним. Полицейский снова пошел к камере, он вдруг начал двигаться как-то неуклюже, как будто с трудом, словно какие-то новые идеи оказали влияние на его мускулы.

— Последний раз!

Симон не понял, прозвучала в его голосе ярость или надежда.

— Представь себе, ты была одна в пустыне целый год. Ты целый год не видела ни одного мужчины. Больше года в тебе не был член. Тебе до того охота, что ты сходишь с ума.