Застенчивый порнограф

Он пошел быстрым шагом по гравиевой дороге к дому на болоте. На обратном пути он сжимал в руке пленку и оглядывался по сторонам, как детектив. Места, освещенные желтым светом фонарей, он старался проходить быстрее и прятался от проносящихся мимо машин. Добравшись до гавани, Симон улегся под мокрый брезент рядом с пристанью, к которой был причален корабль «Перформа», с флагом страны П.

Пока из брюха корабля выгружали контейнеры, он следил за командой, за тем, как они работают. Час спустя матросы сошли на берег и направились в какой-то маленький барак. На вахте остался молодой парень. Он спал сидя, зажав в пальцах горящую сигарету. Симон поднялся, на цыпочках пробежал по причалу шмыгнув мимо спящего вахтенного, и пробрался в брюхо корабля, вскарабкался на контейнер, открыл крышку и влез в него. Там валялась кипа журналов с фотографиями голых женщин с высунутыми языками и мужчин без волос. Корабль отчалил от пристани, а он барахтался на этих журналах. Море качало судно, журналы скользили по контейнеру, прилипали к Симону, наваливались на него. Он кое-как добрался до крышки и открыл ее, решив, что лучше спать на голом полу. С пледом и термосом под мышкой, Симон спрыгнул с контейнера и нашел местечко в углу. Потом он обнаружил углубление в стенке и устроился за ящиком с деталями машин, и этот закуток защищал его от лютого холода, поднимающегося с пола.

Он думал о Саре, о ее щеках, пахнущих яблоками губах, закрытых глазах. Он продолжал лежать между контейнерами в трюме грузового судна, курсирующего посреди Северного моря. Корабль медленно покачивался. Стоял холодный январь, Симон три раза обмотался пледом, но все равно продрог. Он мерз и думал о Саре. Никогда еще она не возникала перед ним так отчетливо.

Их двор, засохшая груша, скамейка, велосипедный штатив, темные окна, солнце, скользящее над крышей, солнечный свет, падающий на ее лицо, вот она закрывает глаза…

Все это он видел так ясно, словно перед ним разложили целую серию фотографий и словно все залито солнечным светом.

Он не знал, что случилось с Сарой. Он не хотел об этом думать. Но собирался написать ей письмо, когда окажется в чужой стране.

Лежать на стальном полу большого корабля было холодно. Разумеется, в двенадцать лет он не мог привыкнуть лежать на стальном полу. Время от времени раздавался скрип лестницы, звучали чьи-то голоса. Иногда ему даже казалось, что он слышит, как шумит море и как хлещет по палубе дождь. Но в первую ночь никто не пришел и не побеспокоил его, никто его не арестовал. Море под кораблем было спокойно. До него донесся отдаленный шум города: рев машин, крики. Корабль входил в порт. В конце палубы открылись паромные ворота. Симон скорчился. Закрыл глаза. Он слышал голоса, рев машин, скрежет металла. Когда наконец все стихло, он открыл глаза. Вокруг было темно. Контейнеры исчезли. В трюме было пусто. Он надеялся, что пройдет не меньше суток, прежде чем его обнаружат, ведь тогда они не смогут узнать, когда и где именно он пробрался на борт. Он знал, что граница страны, куда он направляется, закрыта, и, если они поймут, откуда он, его вернут домой с первым самолетом. А он надеялся, что корабль возвращается в П.

Симон лежал в маленьком закутке и обдумывал план, что он будет делать в чужой стране. Он найдет полицейского и освободит Сару. Симон закрыл глаза и представил себе бурное темное море. Где-то далеко маячил берег страны П.

4

Многие считают, что дети ни в чем не разбираются. Например, не понимают, что такое любовь. Не стану ничего говорить, но мои глаза замечают иногда то, чего другие не видят.

Знаю, письмо должно начинаться не с этих слов.

Письмо должно начинаться словами: «Дорогая, привет! Как ты поживаешь? Хорошо или нет?»

Милая Сара, привет, где ты?

Я не знаю, где ты, но скоро найду тебя и отдам это письмо, чтобы ты прочла его. Я не знаю, где ты, и потому не могу послать его. Но мне хочется написать тебе, и скоро я найду тебя.