Застенчивый порнограф

Однажды давным-давно двое детей стали свидетелями сцены, в которой участвовали человек с камерой, обнаженная фотомодель и еще один человек, наблюдавший за ними и стиравший пот со лба. Дети лежали на чердаке и подглядывали. Они смотрели на голую модель, на ее груди, на пучок рыжих волос между ляжками. Дети улыбались друг другу, чувствуя, как у них в низу живота ползают мурашки. И отчего бы это? Человек с камерой сделал много снимков, он заставлял модель проделывать странные вещи, и дети начали плакать. Но их никто не слышал. Человек с камерой был занят, он снимал голую женщину. Модель была занята, выполняя то, что ей велел фотограф. Она закрыла лицо руками, не желая показать, что ей больно. Человек, который стоял в тени, пялился на голое тело. Дети плакали. Их никто не слышал. Потом мальчик перестал плакать. А может, он вовсе и не плакал. Может, плакала только девочка. Мальчик не плакал. Он смотрел вниз на человека с камерой. Человек сделал много снимков. Модель тихо плакала. Девочка тихо плакала. Мальчик думал о человеке с камерой. Он думал о том, что это злой человек. «Зло похоже на солнце, — думал мальчик, — оно светит так же ярко, как солнце, и люди стремятся укрыться под деревьями, в тени домов, потому что боятся обжигающих лучей. Я хочу убить солнце». Когда мужчина израсходовал пленку и модель перестала плакать, мальчик вышел из укрытия. Он стал говорить с человеком, с этим злым человеком, с солнцем. Посмотрев на большого мужчину, мальчик понял, что не сможет убить его. «Я хочу быть таким, как ты», — сказал мальчик. Мужчина улыбнулся и потрепал его по голове. «А почему ты этого хочешь?» — спросил он. «Потому, что ты сильный и делаешь страшные снимки. Потому что ты такой же сильный, как солнце». Человек с камерой улыбнулся. «Сначала ты должен потренироваться». — «Потренироваться?» — спросил мальчик. «Ты должен много лет фотографировать все, что красиво, — ответил он, — а уж потом снимать крутое». — «Я хочу снимать только крутое, — ответил мальчик, — я ненавижу все красивое». Человек с камерой покачал головой и засмеялся. «Не годится ненавидеть красивое, — сказал человек и потрепал его по голове, — там, откуда я родом, любят все красивое. Мы любим красивое так сильно, что забыли: ужасное, непристойное тоже красиво. Непристойное Бог создал, чтобы люди обнаружили красивое. Если повсюду было бы лишь прекрасное, люди не знали бы, что такое непристойное». — «Значит, Бог создал непристойное, чтобы соблазнять слабых?» — «Не знаю», — ответил человек с камерой и пошел прочь. Но мальчик последовал за ним, потому что хотел быть таким же сильным, как солнце, и не думал больше о девочке, которая лежала и плакала.

Это сказка, которая мне приснилась, Сара.

Я целый день думал о ней и сейчас чувствую себя разбитым. Я лишь хочу вернуться в Одер к маме, к тете Элене и к тебе. Иногда мне кажется, что ты не получила мои письма и что все, кого я знаю в Одере, умерли или исчезли и это моя вина. Но стоит мне закрыть глаза, как я вижу вас перед собой и вы улыбаетесь мне.

Тебе не к чему знать то, что случилось в П. после того, как я приехал сюда. Больше это не имеет значения. Но для того, чтобы ты ничего не боялась, я объясню тебе. Мне не страшно рассказать это тебе, Сара.

Но ты должна обещать сохранить это в тайне.

Я не знаю, что у него было на уме. Думаю, он болен. Он такой худой. Кости так и выпирают из кожи. Может, он заключил пари. Наверное, если бы я не поднялся и не вошел в ванную, он сделал бы что-нибудь с девушкой, которую зовут Пиа. Уверен в этом. Не знаю, что он задумал. Но скорее всего он предполагал, что я попытаюсь войти туда.

В кухне я нашел точно такую же фотографию Мартенса, лежащего в ванне. На оборотной стороне я прочел те же слова: «Чувствуй себя как дома». Я стоял и думал о Виго и Пие, об этой странной надписи. Я знал, что Пиа мне врала, но не знал почему. В ушах у меня звенело. Я поднялся по лестнице и услышал в конце коридора шум воды. Дверь в спальню Виго была открыта. Я вошел туда. Прокрался по персидскому ковру. Из кранов лилась вода. Он лежал в ванне, лицо у него было закрыто лоскутком ткани. Я беззвучно проскользнул туда. Казалось, он лежал и ждал. У меня в руках было шило. Он тяжело дышал под мокрой тряпкой. Я определил, где находятся его глаза, и поднял шило. Оно показалось мне тяжелым как свинец. И тут я понял, что Виго видит меня сквозь ткань. Он не шевелился, и мне почудилось, что он улыбается и кротко смотрит на меня. Все замерло — и в моей голове, и во всем мире. Я не шевелился. Я держал шило в руке. Виго внимательно разглядывал меня. Все замерло, мне казалось, земля перестала вертеться и все остановилось. Ветер стих, дождь перестал капать, остановились машины, люди и собаки, застыли волны. Но вот тишина нарушилась. Я не помню, закричал ли он, — кажется, нет. Думаю, он захныкал. Его голова окунулась в воду, и вода стала красной.