Застольные беседы

Застольные беседы

Πλούταρχος. Συμποσιακά

Перевод с древнегреческого Л. Сумм

КНИГА ПЕРВАЯ

* * *

Есть, Сосий Сенекион, такая поговорка: "За винной чашей не терплю [612] я мнамона". {1} Некоторые полагают, что это сказано против правоблюстителей как грубых и неприятных участников пирушки: ибо, как известно, сицилийские дорийцы называли правоблюстителя мнамоном. Другие же [d] думают, что поговорка велит забывать, что говорят и как ведут себя твои сотоварищи за винной чашей: потому-то отеческие заветы и посвящают Дионису забвение и ферулу {2} - знак того, что надо либо ничего не вспоминать из допущенных кем-нибудь за вином нарушений благочиния, либо ограничиться самым легким наставительным воздействием. {3} Но ты и сам понимаешь, что если забвение дурного уже Еврипид признал делом мудрости, {4} то забывать огулом все, что говорилось за вином, не только противоречит дружескому сближению участников застолья, но отвергается примером знаменитейших философов - Платона, Ксенофонта, Аристотеля, Спевсиппа, Эпикура, Притана, Иеронима, Диона Академика: все они сочли [e] достойным труда записать речи, которые велись в симпосиях. Ты высказал мнение, что и нам следует собрать все заслуживающее этого из наших собеседований, происходивших и у вас в Риме и у нас в Греции за обеденным столом и за кубком. Взявшись за это, я уже послал тебе три книги, каждая из которых содержит десять вопросов; скоро пошлю и остальные, если ты найдешь посланное не совсем чуждым достоинству Муз и Диониса.

{1 ...не терплю я мнамона. — Anth. Lyr. V. II. P. 160. В поговорке и последующих объяснениях Плутарха обыгрывается исходное значение слова μνάμων, обозначавшего в некоторых греческих государствах должностных лиц, «в ведении которых хранение частных документов и копий судебных решений; к ним же должны направляться жалобы, и они же ведают судебными делами в их начальной ступени» (Аристотель, Политика, 1321 b 35). Буквально μνάμων (дорийская форма, аттическое μνήμων) — «помнящий», «памятливый». Ср. Греч. воп. 4, примеч. 1.}

{2 ...забвение и ферулу... — Связь ферулы с образом Диониса очевидна: из стеблей этого растения (греч. νάρθεξ — «нартек») делались тирсы вакхантов — участников оргиастических празднеств, посвященных Дионису-Вакху, поэтому вакхантов именовали иногда ναρθεκορόροι («нартеконосцы»); ср. обычное θυρσοφόροι — («тирсоносцы»). Связь Диониса и забвения (λήθη) можно объяснять лишь гипотетически: не исключено, что Плутарх намеренно допускает здесь двусмысленность, так как слово λήθη может быть воспринято и как имя собственное. Как таковое имя Λήθη — топоним мира мертвых; наиболее ранние источники показывают, что это вовсе не река (см. Anth. Lyr., v. II, p. 109, fr. 126; Аристофан, Лягушки, 185; Платон, Государство, 621а); возможно, популярное представление о Лете как о реке или источнике воды забвения сложилось позднее. О связи загадочного «места Леты» (Λήθης τόπος), где обретаются души умерших, с образом Диониса в орфико-дионисийском комплексе представлении см.: Плутарх, Почему божество медлит с воздаянием, 22 (ВДИ, 1979, № 1); Слово утешения к жене, 10. В целом: Nilsson Μ. The Dionysiac mysteries of the Hellenistic and Roman age. Lund, 1957. P. 118 sq.; Nilsson M., Bd II, S. 220 sq.; RE, HalbBd XII (2), 2141 sq. Ср. ниже, примеч. 17.}

{3 ...либо ничего не вспоминать... либо ограничиться самым легким наставительным воздействием. — Плутарх предпочитает рационалистически толковать связь Диониса и Леты как простую зависимость между вином и ослаблением памяти; истолковывая роль ферулы в культе Диониса, Плутарх обыгрывает другое применение стеблей этого растения: из них делались палки, часто применявшиеся учителями в качестве указки и «орудия воспитания».}

{4 ...уже Еврипид признал делом мудрости... — Орест, 213.}

Вопрос I

Надо ли философствовать за вином

Участники беседы: Аристон, Плутарх, Кратон, Сосий Сенекион

1. На первом месте у нас стоит вопрос о философствовании за вином. Ты ведь помнишь, что в Афинах у нас как-то после обеда возник разговор о том, уместно ли, и в какой мере, за вином вести философские речи. Присутствовавший тогда Аристон воскликнул: "Ради богов, неужели [f] есть люди, которые не уделяют философам место за пиршественным столом?" "Есть, друг мой", - ответил я, - и они еще высокомерно подшучивают, говоря, что философии, как матери семейства, не подобает выступать [118] с застольными речами и что персы правы, {5} развлекаясь вином и плясками в обществе наложниц, а не жен. Так, полагают они, надлежит действовать и нам, привлекая к симпосию музыку и поэзию, но не тревожа философию, ибо и ей неуместно принимать участие в пиршественном веселье, и мы в этой обстановке не настроены соответствующим образом. Ведь и софист Исократ, когда его на пирушке попросили сказать что-нибудь, не нашел ничего больше, как следующее: "В чем я силен, это сейчас не ко времени, а что сейчас ко времени, в том я не силен"".