Заступа

Туманная полоса елового бора ломаной зубчатой линией царапала низкие серые небеса. Притихшее село и поникшие, желтые от сухостоя поля остались далеко позади. Разбитая колея петляла то вправо, то влево, за обочинами густо вставал тоненький, пронизанный ветрами молодой березняк. В лес въехали в полном молчании. Вроде лес как лес, знакомый до чертиков, исхоженный вдоль и поперек, но от мысли, что в чаще скрывается зловредная тварь, всем, даже Бучиле, было не по себе. От поганого ощущения чужого взгляда по спине бежал холодок. Мишка с Кирькой крутили головами, судорожно раздувая тлевшие фитили. Силантий застыл черным вороном, изредка сверкая глазищами из-под бровей. Ельник, голый и притихший, костенел в призрачной дымке, временами мелкой колючей крупой сыпал снежок, лез за шиворот, покусывал щеки и истаивал на спинах беспокойно похрапывающих кобыл. Когда до Лосиного урочища осталось меньше версты, Рух тронул Якунина за плечо и тихо сказал:

– Тпру, приехали, дальше пешком.

И первым спрыгнул с коляски на затвердевшую придорожную грязь, прихватив с собой кавалерийский карабин. Калибр для охоты на неизвестное страшилище маловат, зато ружьишко короткое и ухватистое, для чащобных баталий самое то. Бравая команда посыпалась следом, вооруженная, напряженная и немножечко пьяная.

– Кирька, останешься при лошадях, – шепотом велел Фрол.

– Будет исполнено, – здоровенный жандарм послушно кивнул.

– Не советую, если, конечно, не хочешь увальня в могилу загнать, – воспротивился Рух. – Разделяться – гиблое дело. Все за мной, поглядывайте за спину и по сторонам.

Крохотный отряд втянулся в примороженные, усыпанные инеем заросли. Тишина стояла жуткая, гробовая. Только вдалеке выстукивал дятел: «Тук-тук, тук-тук. Всякий мертвый будет тут». Скоро у Бучилы от пристального вглядывания разболелись глаза. Едва заметная тропка вилась среди заросших чахлым малинником буреломов. Позади напряженно сопели и шмыгали носами горе-охотнички. Ельник поредел и сменился высоченными соснами, стали попадаться свежие пни и кучи хвороста в человеческий рост. Близилась вырубка…

Рух настороженно замер на краю широкой прогалины. По другую сторону горбом дыбилась крыша землянки с распахнутой дверью. Рядом кострище, обложенное камнями, с опрокинутым в угли артельным котлом и колода с воткнутым топором. Тишь да благодать, если бы не одно но. На поляне шло кровавое пиршество. Троица крулаканов рвала мертвецов, воя, рыча, огрызаясь и топорща друг на дружку костяные гребни, идущие вдоль спины до хвоста. Ну конечно, как же без вас, а говорят, повывелись такие падлища в наших лесах… Приземистые, похожие на обросших куцым мехом ящеров, горбатые твари со впалыми брюхами и выпиравшими ребрами пожирали трупы сгинувших лесорубов. Бучила жестом приказал своим орлам рассредоточится. Крулаканы нечисть опасная, жрут гнилятину в основном, но и живинкой не брезгуют. Надо только их шугануть…

– В бошки бейте, – прошептал Рух, тщательно прицелился и пальнул. Самый крупный крулакан, с белесыми полосами на шкуре, качнулся на подкосившихся лапах и ткнулся зубастой мордой в еду. Бахнули мушкеты жандармов. С такого расстояния хер промахнешься. Эти придурки сумели. Первая пуля отшвырнула крулакана прочь, вторая с противным свистом улетела в заросли, сбив с веток наледь и мох. Раненая тварь покатилась по земле и вскочила, оглушительно завизжав.

Рух уже бежал на поляну, выхватывая пистоли и что есть мочи оря. Крулакан сиганул навстречу, и Бучила выстрелил навскидку. Оскаленная морда взорвалась облаком зеленой крови, тяжеленная туша полетела кубарем и остановилась, суча когтями по опавшей хвое. Раненная мушкетной пулей тварь попыталась сбежать, припадая на левую лапу, но не тут-то было. Несчастного крулакана в полном составе нагнала доблестная нелюдовская полиция и принялась клятовать по чем попало в три палаша. Чудище крутилось и выло, пока не издохло, порубленное в куски.

– Вот так, суки! – победно крикнул Бучила и замер, вдруг почувствовав, как в спину пахнул падальный смрад. Он успел обернуться, когда взявшийся хер знает откуда поджарый, ободранный крулакан сиганул с крыши землянки. Длинное, с морщинистым голым брюхом тело распласталось в прыжке. «Доорался, идиотина?» – успел подумать Бучила, отбрасывая бесполезные пистоли и пытаясь выпутать из-под шубы верный тесак. Да разве успеешь…

Время словно остановилось и загустело, загнутые когти тускло блестели, клыкастая харя ощерилась… Щелкнуло. В правом боку твари вырос арбалетный болт, крулакана сбило с траектории, и вонючая туша задела Руха только плечом. Будто попал пол коня. Бучила отлетел и шмякнулся оземь, сминая траву. Хрустнули кости. Тут же вскочил, но все было кончено. Чудище клацало челюстью, пытаясь вырвать стрелу, засевшую по самое оперение, корчась и утробно визжа. Саженях в десяти от издыхающей твари с обычным хмурым видом стоял Силантий, держа на весу разряженный самострел. Крулакан выгнулся дугой и затих.

– Вот зачем? – фыркнул Бучила. Его потрясывало, руки не слушались. – Я б и сам тварищу угомонил.