Заступник. Твари третьего круга

— Мне было шестнадцать. А ей… Мы собирались пожениться. Мой отец, он… Он был против и сказал, что выгонит меня из дома, если… Но мы все решили, понимаешь. Я нашел работу и комнату на окраине — совсем недорого. Я ждал ее у подъезда. Чтобы сказать, что все решено, что мы можем быть вместе — всегда — и плевать на всех! — он коротко рассмеялся, и Ланке захотелось не слышать того, что будет дальше. — Идиоты! Какими же мы были идиотами! Все рухнуло… Кучка малолеток — подонки, отморозки. Последний день детства и все такое… Она шла через парк — так короче…

Пепел упал ему на шею. Грай, не глядя, раздавил сигарету в пепельнице. Слова бежали, как песок сквозь пальцы:

— Я сидел и ждал. В двух кварталах. А она там… Камень. Подвернулся ей под руку и… Она просто хотела, чтобы те остановились! — выкрикнул он.

Ланка вздрогнула.

— Она уснула у меня на руках. Я просил отца… есть же специальные центры. Клиники, где могут поддерживать жизнь, пока не… Если бы она дотянула, то сейчас Ник мог бы…

Он замолчал — как захлебнулся. Встал и пошел прочь из комнаты. Отлетел подвернувшийся стул, что-то зазвенело, рассыпаясь на кухне. Ланка лежала без движения, без мыслей — как снятая с руки кукловода марионетка.

— Ты думаешь, что можешь найти ее? Там…

Четкий, будто вырезанный из темной бумаги силуэт на фоне окна не шевельнулся.

— Нет. Теперь уже нет. Я исходил этот проклятый город вдоль и поперек. Иногда мне кажется, что это он — реален, а все, что здесь, — лишь тень его. И Ник говорит, что их нет там. Тех, кто ушел навсегда. Может, они в Светлом Лесу. Мне бы хотелось так думать, но… — он беспомощно пожал плечами. — Я слишком хорошо знаю этот мир и не жду от него такого подарка.

Она обняла застывшее, как статуя, тело и укрыла его собой. Заключила в кокон своей любви. Потянулась изо всех сил — сквозь мертвый холод его прошлого. И потянула его сюда, в мир живых.

Ночью наконец-то выпал первый снег. Город стоял, окутанный белой дымкой, как невеста, — чистый и прекрасный. Ланка на ходу собрала пригоршню невесомого холода и, смеясь, сыпанула сверху на вечно растрепанные волосы Грая. Сверкающие в утренних лучах зимнего солнца снежинки драгоценными кристаллами повисли на слипшихся ресницах, превратились в прозрачные капли на коже.

— Ты чего? — Грай, не утираясь, смотрел на нее сквозь сказочное мерцание.

— Знаешь… Я сейчас подумала — а если это судьба?

— Что?

— Мы с тобой. Я вспомнила. Была еще встреча. Зима и снег. Ты сидел… да, сидел на скамейке. Спал, — она поежилась — Я вызвала социальную службу. И подумала: сам виноват. Я тогда думала, что хороший человек никогда не попадет в… В Темный. Глупая, да?

Ей хотелось, чтобы Грай рассмеялся. Поцеловал ее — холодными твердыми губами — и сказал, что любит…

Он выбил из пачки сигарету. Закурил, прикрывая огонек зажигалки ладонью от несуществующего ветра. И произнес уверенно, как нечто давно и многократно обдуманное:

— Это вообще все неправильно. Нельзя, чтобы кто-то решал за нас.

— Что решал? — не поняла Ланка.

— Ну, как что, — удивился Грай. — Кого и как наказывать. И за что.

— Почему? — она все еще не понимала.

— Эта сила… Она слепая, понимаешь? Для нее не существует… Неважно — хороший человек или плохой, случайно оступился или долго вынашивал свой замысел, хотел причинить боль или… — он запнулся. — Или защищался.

Ланка поймала губами снежинку, медленно опускавшуюся с неба, и спросила:

— А кто же… Кто должен решать?

— Люди, — сразу же ответил Грай. — Сами люди. Ну, может, не все, а… специальные какие-то, но — люди.

— А если они ошибутся? И отпустят злодея? Не смогут правильно решить?

— Лучше отпустить десять злодеев, — очень серьезно сказал Грай, — чем наказать одного хорошего человека.

Они шли по пустынным улицам, будто плыли в сверкающем, праздничном сне. Так не хотелось портить сказку… Ланка завертела головой и с преувеличенным интересом спросила:

— А куда мы идем? Я что-то замерзла уже, может…

— Подожди, — перебил Грай. — Мы почти пришли.

Ей показалось, что он недоволен. Ланка тихонько вздохнула и, слепив маленький плотный снежок, запустила им в ближайшее дерево. Шумно хлопая крыльями и смачно ругаясь на своем языке, взлетела крупная серая ворона. Ланка вспомнила победу над стаей птиц-призраков и рассмеялась.

— Лана…

Она обернулась, напуганная непривычной серьезностью, даже торжественностью, в его голосе:

— Что?

— Помнишь, я сказал тебе, что ты больше никогда не попадешь в Темный?

Она сглотнула.

— Скажи, ты… В общем, я хочу предложить… Проклятье, никогда не чувствовал себя глупее! Короче, давай поженимся?