Заступница - Адвокат С В Каллистратова

К чему привело нарушение ст. 108 УПК? Следствие было начато неправильно, плохо, односторонне. Не были своевременно исследованы все возможные по делу версии. Утверждая, что следствие было начато плохо, я могу сослаться на такой авторитетный документ, как Постановление Президиума Верховного суда РСФСР от 9/IV-58 г. по данному делу, где прямо записано: "Ввиду плохо начатого следствия, орудие убийства - нож, которым было нанесено Матицину смертельное ранение, - обнаружено не было". Вопрос о ноже имеет чрезвычайно серьезное значение, и я к нему еще вернусь.

Михайлов был задержан в 4-5 шагах от трупа Матицина и оказался при задержании весь в крови. Эта улика с самого начала показалась работникам милиции, производившим следствие, настолько исчерпывающей и достаточной, что никаких других версий и предположений проверять не стали, а все допросы и все следственные действия велись только с целью во что бы то ни стало уличить Михайлова. Таким образом, была нарушена и другая статья УПК, ст. 111, которая обязывает органы следствия выяснить все обстоятельства, независимо от того, говорят ли эти обстоятельства против обвиняемого или в его пользу.

При таком ведении следствия, естественно, не расследовалось преступление, не исследовались и не проверялись все возможные версии, а подбирались доказательства против человека, задержанного у трупа Матицина и испачканного кровью, т.е. против Михайлова.

Я просила суд огласить показания свидетеля Ульянова, несмотря на то, что эти показания, как может показаться на первый взгляд, не имеют никакого отношения к вопросу о виновности или невиновности Михайлова в убийстве. Вы помните, граждане судьи, Ульянов - это потерпевший в драке, проходившей около закусочной днем 9/VII-57 г. Участие в этой драке не вменено Михайлову. Ульянов допрашивался в милиции и говорил, что избивал его неизвестный в светло-сером костюме, выше среднего роста, плотного сложения, блондин (описание внешности и костюма не соответствует внешности и костюму Михайлова). А далее в протоколе допроса Ульянова записано: "... как мне стало известно в органах милиции, его фамилия Михайлов" (?!). Оказывается, Ульянов не знал фамилии человека, который его избивал, а в милиции ему подсказывают: "Избивал тебя Михайлов". Для чего? Чтобы вменить Михайлову еще один эпизод.

Протокол допроса Ульянова - это показатель того, как следователь, даже не применяя явно незаконных приемов на допросе в своем стремлении уличить, а не расследовать, наталкивает добросовестного свидетеля на показания, которые при проверке оказываются, мягко выражаясь, несоответствующими истине.

И в самом деле - предъявляют после этого допроса Михайлова на опознание, и Ульянов говорит: ничего подобного, я этого человека не знаю, не он меня избивал!

В отношении же свидетеля Федорова, главного и, по существу, единственного свидетеля обвинения, были применены прямо и явно незаконные методы ведения следствия. Свидетеля Федорова только формально называли свидетелем, а на самом деле держали в КПЗ в качестве "подозреваемого в убийстве". Как же можно от такого свидетеля ожидать объективных, беспристрастных и правдивых показаний?

Федоров сказал в судебном заседании, что ему угрожали. Можно было бы ему не поверить, можно было бы сказать, что Федоров попытается вывернуться из неприятного положения, в которое он попал, меняя свои показания. Но мы представили справку, документ, выданный милицией по запросу суда, и эта справка подтверждает то, о чем сказал Федоров в судебном заседании. Если "свидетеля" не пускают домой, пять дней держат в КПЗ как подозреваемого в убийстве (без протокола задержания, без санкции прокурора!), то разве это не угроза? Да тут и угрожать не надо, достаточно намекнуть: "Ты дай показания против Михайлова, иначе смотри, ты у нас подозреваемый в убийстве". И вот результат: показания Федорова на предварительном следствии, прямо уличающие Михайлова в убийстве, и категорический отказ от этих показаний в судебном заседании.

Противоречия в показаниях Федорова многочисленны. Несчастный человек, запутавшийся в своих показаниях потому, что он давал показания, движимый двумя разноречивыми чувствами, с одной стороны присущей ему, очевидно, честностью и желанием сказать только то, что он знает, с другой стороны нависшей над ним угрозой: если не дать показания против Михайлова, то сам окажешься не свидетелем, а обвиняемым.

А угроза эта для Федорова была реальной. Ведь мы так и не установили, почему у Федорова обе руки были в крови. Показания свидетеля Каткова, который брал у газировщицы воду и поливал ее на окровавленные руки Федорова, неопровержимы.