Застывшие слёзы Богов

Ну, а если золото до сих пор не нашли, то сделать это сейчас ещё более затруднительно: за прошедшее столетие территория поисков перепланирована в результате природных воздействий и человеческой деятельности. Трудно будет идентифицировать символы, имеющиеся по слухам на медальонах и в записях Леонарда, с сооружениями, постройками и предметами на местности. Большинства из них, скорее всего, уже нет, а те, что сохранились, наверняка, перестроены или реконструированы.

В конце концов, если заниматься проведением масштабных поисков, нужно отправляться в Казань и для начала пройти путь по следам Леонарда с обозом. Возможно, этим исследованиям придётся посвятить многие годы и ещё неизвестно, чем они закончатся.

Что-то не совсем верится в эти голливудские страсти на фоне уральских берёзок, — думал Алексей, приступая к разбору многолетнего хлама, скопившегося в сарае без заботливого хозяина. — И где ещё могут быть эти документы, когда всё уже осмотрено? За последние годы он не раз устраивал здесь чистки и никогда не видел незнакомых и непонятных старых блокнотов, тетрадей, записей».

Чего только не было в этом сарае, доставшемся ему вместе с родительским домом: поленницы дров, старая мебель, разбитые велосипеды, инструменты, мешки с песком и окаменевшим цементом, высохшие кисти и краски, скорее всего, уже просроченные. Аккуратные стеллажи, верстаки и тумбочки с инструментами, собранные отцом десять — пятнадцать лет назад, заставлены старыми, ненужными вещами, которые и выбросить жалко и хранить ни к чему. Оглядевшись и расчистив путь в дальний угол, Алексей стал укладывать всё, что когда-то ещё может пригодиться ему или новым хозяевам дома, и выбрасывать за дверь всё окончательно устаревшее, заржавевшее и истлевшее за многие годы нахождения здесь.

А вот и старый бабушкин сундук, который вместе с остальным скарбом они с друзьями перенесли сюда с чердака два года назад перед ремонтом крыши дома. Тогда всё проверили, в сундуке не нашли ничего интересного: старый, позеленевший от времени самовар без крана, отрезы тканей и полуистлевшие выкройки, хранившиеся бабушкой с незапамятных времён. Самовар даже не доставали для осмотра: помят, местами пробит — никакой ремонт уже не спасёт. Жена хотела оставить сундук как раритет, но передумала: слишком громоздкий для городской квартиры. Хотели выкинуть всё сразу же, да решили вывезти грузовиком на свалку позднее вместе с остальным мусором.

«Отдам Олегу, тот сдаст как цветмет, — вспомнил Ильин непутёвого сына соседки, доставая дырявого толстяка из вороха истлевших тканей. — Точно, надо сдать, вес приличный. Хоть какие-то деньги. — Вытащив помятый антиквариат под полуденное солнце, осмотрел его. Крышка привязана верёвкой к ручкам, труба заткнута куском тряпки, рвавшейся при попытках извлечь её оттуда. — Истлела, давно он лежит, дома зацеплю проволокой. Всё равно надо идти перекусить. Там термос с чаем и котлеты тёти Клавы. Часа три уже. … Медь или латунь? Тяжёлый реликт … килограммов десять, не меньше».

Поставив самовар на стол в комнате, Алексей хотел было разогреть еду, но любопытство взяло верх — начал крючком из проволоки выковыривать истлевшую ткань из трубы самовара. Звонок телефона прервал кропотливое занятие. Посмотрел и не стал отвечать — постоянно кто-то пытался дозвониться с незнакомого номера. Кредиторы? Налоговая? Не до них сейчас.

Алексей устало дожевал холодные котлеты, прилёг на диван, задумался: «Продам дом, состояние неплохое, большой сад с хозяйственными постройками, туалет во дворе, но утепленный. Тысяч пятьдесят зелёных получу, не меньше. Выплачу пеню и штрафы банкам, погашу часть кредитов. Поеду к Владику в Оренбург или к себе позову, давно с ним не встречались. Посидим, поговорим, былое вспомним, на гитаре поиграем, «Гусаров» споём. … Надо отдохнуть, а то крыша поедет». …

… Горячее солнце ласково припекало. … Он неуклюже шагал по шелковистой траве, засыпанной опилками, спотыкался, падал и вновь поднимался. Весёлые женщины, сновавшие от стола из свежеотёсаных досок к костру и обратно, время от времени подбегали к нему и накидывали на плечи невесомый платок, пытаясь хоть немного прикрыть его от солнца. Но платок вскоре снова падал на мягкие, терпко пахнущие землёй, солнцем и летом стружки, запах которых он уже отличал от множества других запахов этого незнакомого, но красивого мира. Чёрные от солнца, сильные и ловкие мужики, сидя на срубах, шумно вразнобой стучали топорами и громко покрикивали, давая советы друг другу и остерегая проходящих внизу. Вдруг сзади что-то загрохотало, земля содрогнулась, он оглянулся и увидел, как упавшие сверху брёвна катятся на него. Все замерли от ужаса, и только свалившийся со сруба двоюродный брат отца дядя Гриша кричал, стуча со злостью обухом топора по бревну:

— Да чтоб он пропал, паразит, прибить его мало! … Родительский дом задумал продавать! …

Алексей подскочил на диване, вытер вспотевший лоб. Громкий продолжительный стук по оконной раме привёл его в чувство: