Застывший шедевр

От Анфисы следователь узнал, что отец Власюк с самого начала принял их связь в штыки. Анфиса работала на молокозаводе, тот подкупил охрану, и на нее состряпали дело о краже. Но пару это не разлучило. Антонина наперекор отцу навещала подругу. Тогда он попытался добраться до Анфисы в тюрьме. Поэтому Власюк устроилась надзирательницей, чтобы за ней приглядывать. Прежнее начальство шло им навстречу и в дежурства Антонины им удавалось побыть наедине. Анфиса догадывалась, что за это ее подруге приходилось на многое закрывать глаза.

– Почему Москва расследует дело Тоси?

Токарев поведал историю с коробкой, которую подкинули на выставку. Анфиса побледнела и прикрыла рот рукой.

– Какой ужас! Я слышала об этом, но не знала, что это была голова Тоси.

– Мне нужна ваша помощь. Кто может знать, как погибла Антонина? На зоне были люди, заинтересованные в ее смерти? – спросил Токарев, пока свидетельница окончательно не расклеилась.

– Не знаю…

– Подумайте, не спешите.

– Я только знаю, что после моего досрочного освобождения Тося хотела уволиться, но с этим были какие-то проблемы.

– Почему?

– Не знаю. Она была очень подавлена. Я умоляла ее со мной поделиться, но она сказала, что сама разберется. Уж такая она была, жутко не любила плакаться. Это я вечно висела на ее плече.

Закрыв лицо руками, Анфиса зашлась неистовым плачем. Не в силах на это смотреть, Токарев сочувственно похлопал ее по плечу и бросил на стол визитку.

– Крепитесь. Если что-нибудь вспомните, позвоните. Нам любая информация пригодится.

Глава третья

3 июля 2012 г., Тула, художественный музей

Тула встретила порывистым ветром и проливным дождем. Пока Митяева, прикрыв сумкой голову, бежала от машины полковника до здания музея, промокла до нитки. К ее удивлению, Бирк уже был внутри. Облаченный в белый комбинезон и опираясь на трость, он прохаживался перед полицейской оградительной лентой.

Работа экспертов и местной полиции была в самом разгаре. Как и в предыдущем случае, послание, которое оставил им убийца, размещалось в центре зала. На кушетке перед низким столиком, уставленным разными яствами, полулежало тело юноши лет двадцати плотного телосложения. Его округлое лицо было увенчано венком из виноградных листьев. В левой ладони жертвы был зажат черный траурный бант. Правая ладонь лежала перед бокалом красного вина, как бы приглашая посетителя музея попробовать бодрящий напиток. Тело было оголенным до пояса, гениталии прикрыты простыней. Сомнений не было, это очередная работа Отверженного.

В зал вошел полковник, с ходу оценил обстановку и попросил всех отойти в сторону, чтобы дать место для работы консультанта. На что некоторые эксперты громко возмутились. Полковник набычился, зыркнул гневным взглядом, и ворчание тут же прекратилось. Это было третье убийство, связанное с выставочной деятельностью произведений искусств. Лимонов еще в офисе получил подтверждение от Васенкова, что дело официально передают отделу профайлинга.

Толпа расступилась, как Красное море перед Моисеем. Бирк включил диктофон и начал поспешно, будто его в любой момент могли прервать, надиктовывать свои наблюдения:

– Сегодня третье июля 2012 года. Я стою в одном из выставочных залов художественного музея города Тулы, где неизвестный выстроил собственную инсталляцию. Передо мной мертвый юноша в образе древнегреческого бога Бахуса полулежит на кушетке, облокотившись на правую руку. Перед ним стол, на котором лежат фрукты, по ним ползают насекомые, – он нагнулся над фарфоровой тарелкой и несколько раз отрывисто втянул носом. – Фрукты свежие, не успели прогнить, а значит, убийца принес червей с собой. Это часть его замысла. В одной руке юноша держит бокал из прозрачного стекла, наполовину заполненный красной жидкостью. На столе стоит стеклянная ваза, в которой такая же жидкость. – Бирк склонился над бокалом, принюхался и констатировал: – Вино.

Он медленно двинулся вокруг мрачной экспозиции. Цепкий взгляд перескакивал с предмета на предмет, на лице тут же отражались эмоции. Все происходило быстро, поэтому мимика доктора менялась, как в ускоренном воспроизведении фильма. Когда он обошел экспозицию, лицо его перекосилось в мучительной гримасе, глаза сузились и горели огнем.

Кира сразу подметила чуждые ему эмоции. Обычно Бирк начинал скалиться, иногда даже напевал. Так что же сейчас заставило его реагировать на убийство иначе?

Дрожащей рукой доктор включил диктофон и продолжил:

– Тыльная сторона похожа на обнаженную конструкцию. Это театр с изнанки – мастерская художника. Она не для посторонних глаз. Здесь становится понятно, как та или иная часть тела находится в определенном положении.

Услышав его слова, Кира двинулась вдоль стены, чтобы тщательно осмотреть то, что описывал Бирк. Увиденное повергло ее в ужас. Если с лицевой стороны убийца хоть как-то пытался придать своему творению эстетичный вид, то сзади это походило на экспонат анатомического музея.