Затаив дыхание...(СИ)

В этот раз ответ долго не приходит. Сыльги успела разложить учебники на следующий урок, сходить в туалет и смыть раздражающую косметику, постоять около стенки, подпирая ее пяткой. Одноклассницы вьются стайкой неподалёку, опять обсуждая очередного красавчика, проплывшего мимо, и Сыльги снова ощущает ее, эту прозрачную стенку, толщиной в 2 года разницы и в тысячи километров пережитых переездов.

Одиночество в коллективе — особо болезненное. Ты можешь этого не ощущать, не осознавать. Ты иногда можешь его искать, сознательно отгораживаясь от чужого липкого интереса и бессмысленного общения. Но однажды одиночество все равно тебя догонит, накроет волной и швырнет на берег, задыхающуюся и растерянную, нагруженную солидным набором комплексов и страхов, будто камнями со дна. Одиночество наградит тебя чувством вины, тоской, переживаниями. Оно же проводит тебя до пустыни: бесконечной, затерянной во времени и в пространстве. До пустыни под названием депрессия. И ты забудешь, что такое быть счастливым и довольным.

Почему бы ей сейчас тоже не стоять в толпе девчонок и не щебетать восторгом, стреляя взглядами по сторонам в поисках ответного интереса? Два года не такая уж и большая разница в возрасте, чтобы быть далёкой от них, словно бабуся от малолеток. Это тоже все просто, и действует так же. Отключить мысли. Опять не думать о возрасте, не думать о том, что скоро жизнь опять разведёт их по разным уголкам страны, а то и мира. Просто, в конце концов, насладиться каждой минутой молодости.

Телефон в руках вибрирует сообщением, и Сыльги, склонив голову, впивается взглядом в загоревшийся экран.

«Так значит ты влюблена?»

«Словно первый раз в жизни», — вздохнув, пишет она заветное и болючее.

«Что ж… Ты пойдёшь со мной на свидание, нуна?»

«Пойду», — отбивает она сообщение и, оттолкнувшись от стены идет в сторону веселых одноклассниц.

========== Часть 7 ==========

Комментарий к Часть 7

Чем ближе день свидания с тем саксофонистом, тем больше дёргается Сыльги. Хотя с чего бы? У нее в загашнике еще пара назначенных встреч с незнакомцами. Но почему-то именно этот музыкант не дает ей покоя. Может что-то странное в его фотографии? Его силуэт, его руки, длинные изящные пальцы. То, как он обхватывает инструмент — есть что-то смутно знакомое, дергает нутро волнением. Сыльги часами разглядывает фотографию и никак не может успокоиться.

Парень ничего больше не писал, только кинул за пару дней до встречи название и адрес кофейни, где он забронировал столик. Название Сыльги незнакомое, а интернет поведал, что ехать туда придется долго. Но девушка не стала вредничать, не в ее интересах. Она катнула в ответ нарочито равнодушное «ок» и закрыла чат. В качестве клина, который для клина какая разница где встречаться.

Как назло тот клин, который она собралась вышибать, опять замелькал перед ней в школе. Нет, никаких тычков плечами и подножек в коридоре, теперь он просто… улыбается. Ходит мимо так близко, что видно тёмную полоску сбритой щетины над верхней губой, а под ней — самая яркая, самая хулиганистая, самая многообещающая улыбка. И Сыльги отворачивается ослепленная и каждый раз думает, что если с саксофонистом ничего не получится, она больше не будет пытаться. Смирится и встанет в строй раскатанных катком-Тэхеном несчастных.

В день свидания волнение достигает апофеоза. Непонятно чему разозлившись, она напяливает на себя повседневные джинсы, толстый свитер, собирает волосы в хвост. Мол, это все не важно, встретимся и разойдемся, надежды на то, что что-то получится почти нет. Зеркало в коридоре являет ей обычную скучную Сыльги, которая способна собственным хмурым видом только отпугнуть парня. Девушка зарычав, ломится обратно в комнату, сдирая вещи на ходу. Для чего тогда всё это затевалось на аватарку профиля, все эти шапки, ёлки, помпоны, если по факту она улыбается раз в пятилетку.

На злобный рёв из кухни выходит мама — редкий гость в их квартире, почти всегда полностью предоставленной Сыльги. Родителей через полгода опять переводят в военный гарнизон на другом конце мира, но Сыльги с ними уже не поедет. Она будет поступать в это время в университет. Поэтому мама сейчас старается проводить как можно больше времени дома, угнетенная чувством вины за то, что оставляет дочь переживать поступление в одиночку.

— О, мама, я в полной заднице… — хнычет Сыльги в открытый шкаф, когда та появляется на пороге. И тут же получает полотенцем по этой самой филейной части, обтянутой тонкими трусишками.

— Подвинься! — командует строго мать, и этим нотками невозможно воспротивиться, недаром она большой армейский чин. — У тебя столько одежды из-за рубежа, а ты, как мужик, в одних джинсах ходишь.

Сыльги потирает задницу, молча отходя от шкафа. Не говорить же, что та тоже не идеал женственности, променявшая юбки на военную форму. Хотя у матери нет выбора в чем ходить, как у Сыльги — воинский дресскод и все такое — в платьях не повоюешь. Да и когда маме надо, она и прихорошиться может, и принарядиться, это только дочке своей она не передала знаний, как выглядеть женственно.