Затаившиеся ящерицы

Обитатели и завсегдатаи Дома печати в нашем милом городке испокон веков считали и продолжают считать сие учреждение средоточием интеллектуальной и даже богемной элиты. Понятно, нельзя произнести подобное без иронии: богема и духовный аристократизм в провинции… но он появился именно здесь!.. Я работала в одной из крупных областных газет и чувствовала себя, что поделать, почти совершенно в своей стихии. Тогда-то мне и стали попадаться на глаза его тексты – умные, интересные, порой не в меру циничные, что было совершенно несвойственно нашим авторам, а у него казалось всегда уместным и органичным. Написанные от руки, мелким и неровным почерком – их и разобрать-то с первого раза мало кто мог… Я – могла. Я была единственной, кто брался их перепечатывать, и раз от раза процесс этот становился для меня почти сакральным действом, выбивавшим из рабочей колеи на весь оставшийся день. Да что там работа – часто после очередного его письменного отчёта о каких-то там неведомых мне литературных мероприятиях и тусовках, я ночей не спала, размышляя, кто он, как выглядит, сколько ему лет… и представляла, что в один прекрасный день… В общем, я сильно влюбилась.

Прекрасный день наступил зимой. Редакторша привела в кабинет, где я работала, голубоглазого молодого человека… Он показался мне милым и скромным, и на её просьбу помочь внештатнику с распечаткой какого-то текста я, несмотря на занятость, отреагировала снисходительно. И почему-то, когда мы остались вдвоём, сердечко моё начало очень уж усиленно работать, подгоняя кровь к лицу. Оно, глупенькое, что-то такое почувствовало… На мониторе – его текст, готовый к печати. А под ним – его имя! Вот так мы наконец встретились. И я безмерно возжелала стать его собственностью.

Он об этом, конечно, ещё не знал.

* * *

Честное слово, крутить педали не так-то просто! Особенно с непривычки. Первые километры это может нравиться и даже приводить в восторг, но минут через двадцать-тридцать ноги словно наливаются свинцом, и согнуть-разогнуть их становится действительно проблематично. Не проехав и половины пути, я поняла, что до Аринкиного дома просто не дотяну, ибо путь и на общественном транспорте был бы неблизкий. И главное потом ещё надо выдержать разговор… не столько, я всё же надеюсь, выяснение отношений, сколько, как говорят, поддержать его на позитивных тонах.

Надо предупредить: мало того, что тень старой нелепой обиды, наверное, так и стоит у неё, виртуальной и загорелой, за плечом, оно и просто невежливо. Остановилась, достала мобильный.

– Ну ты где, я тебя уже заждалась! – вполне себе бодрая.

– Извини, ты знаешь, я… я тут к тебе на велике выехала и на Советской шину проткнула! Какие-то уроды стекла насыпали, авария что ли была… – немного не то, осекаюсь, но ладно… – Придётся возвращаться, а пока туда пешком, обратно, уже совсем поздно будет, давай я завтра?..

– Вот ты всегда так! Ладно, слушай, завтра мне здесь в нашей конторе отметиться нужно – я ведь человек подневольный, сама понимаешь, типа, служу Отечеству… Давай тогда лучше я к тебе часика в два сама заскочу, фотки принесу, fine? В воскресенье мне уже надо прибыть на… Извини, зарапортовалась!.. – Подруга детства теперь живёт в столице и там несёт ответственную, тяжёлую и невидимую на взгляд обывателя службу. В «большой жизни» её детские наклонности, судя по обрывочным сведениям из полудюжины открыток, проявились в полной мере. Сплошная романтика. Только вот с очередной «невестой» к родителям не заявишься.

– Ой, Арин, это было бы просто супер!

Вроде не обиделась, почти не обижена. Это хорошо. Но только домой возвращаться совсем не хочется. Да и ноги за время остановки, кажется, отдохнули и окрепли. Я огляделась по сторонам. Справа от меня был небольшой узкий переулочек, выходящий к набережной и мосту через речку, за которой – хорошая асфальтовая дорога, ведущая к дачам. Соблазн свободно проехаться по ровному полотну, приятно-мягковатому, нагревшемуся за день, и теперь медленно отдающему своё тепло розоватому солнечному свету, не шарахаясь непрестанно от сигналящих машин или рьяно спешащих куда-то людей, был велик, и я уверенно свернула.

* * *

На свое двадцатитрёхлетие в подарок от Провидения я получила не только высокую температуру, но и его визит. Это произошло через месяц после нашей первой встречи. По просьбе редактора я вышла на работу больная, было тяжеловато, и когда в конце дня он появился, тихонечко открыв дверь (наши сотрудники, да и посетители, к слову сказать, врывались всегда очень шумно и нагло!), я даже не знала, радоваться мне или нет…

Опомнилась, предложила чаю. На мои расспросы, чем занимается помимо прекрасных рецензий, нехотя признался, что готовит диссертацию по творчеству Достоевского и Набокова (так: по обоим сразу!), а ещё пишет прозу, и его роман уже скоро выходит в Москве. По счастью, текст как раз был у него с собой на дискете, и он запросто согласился дать мне его почитать, так сказать, одной из первых. Хотела ли я быть его «одной из первых»? О да!