Затаившийся у порога

- Просто расслабьтесь, - прошептала она, напрягая мышцы живота. - Не торопитесь.

Сфинктер и вульва Хейзел начали пульсировать. Внутри её разума ощущалась плотина, сдерживающая извилистую пропасть девиантных образов, в которых она жаждала искупаться. Когда плотина прорвалась...

Хейзел зашипела, её "киска" сжалась.

Образы нахлынули - мужчины приближаются к ней, писают ей в лицо, привязывают её, согнувшуюся, у позорного столба для массового изнасилования - и она кончает прямо в лицо старику, её вагина похожа на раздавленную дымящуюся губку. Она чувствует, как её собственные соки вытекают из неё, как перезрелый фрукт, который надкусывают. Она держала свою "киску" прижатой ко рту Барлоу, продолжая кончать с каждым движением таза.

"Осторожнее, осторожнее, - твердила она себе. - У него может быть сердечный приступ".

Но она не могла себя дисциплинировать ни на йоту. Она соскользнула на корточки, расстегнула его штаны и достала пенис.

- О, дорогая, - прохрипел он, глядя вверх мёртвыми глазами. - Ты такая милая, милая...

"Слишком твёрдый член для старика, как скала, - подумала она. Она повертела его в руке. - Я думаю, что и больше, чем у Фрэнка".

Стержень стареющей плоти дрожал в её руке. Барлоу съёжился, когда кончики её пальцев дразнили скользкую головку. Щель для мочи выглядела разинутой, крошечный голодный ротик был открыт.

- Расслабьтесь, - прошептала она, затем ловко вставила кончик в свою вульву и медленно присела, пока её вагина не поглотила всё это.

Неуклюжее положение заставило член касаться её в местах, которые обычно не исследуются. Она медленно начала поднимать и опускать таз.

- Не двигайтесь, - раздался её следующий шёпот. - Просто расслабьтесь и позвольте мне это сделать...

Она ускорила свой ритм, провела раскрытыми ладонями по его впалой груди, думая:

"Не умри и не болей коронарной болезнью".

Но тут мужчина ахнул и кончил серией хилых толчков. Хейзел вздохнула, чувствуя, как горячие, липкие нити прыгают в её вагинальный канал.

- Вот так, вот так, всё хорошо. Просто расслабьтесь и кончайте...

Несколько мгновений спустя старик безвольно лежал в кресле, фигура из палочек в слишком большой одежде, когда Хейзел напрягла вагинальные мускулы, чтобы выдавить последнюю сперму и ощущения, а затем изящно слезла с него.

"Я НЕ должна была этого делать", - опасалась она, стоя и глядя на него.

- Профессор? Вы в порядке, не так ли?

Лицо с открытым ртом кивнуло.

- Да, да, я...

- Не говорите пока. Просто отдохните и восстановите дыхание. Мы поговорим через несколько минут. Позвольте мне принести вам стакан воды.

Он снова кивнул, одними губами сказал:

- Спасибо.

Хейзел снова оделась и пошла на кухню.

"Похлопай себя по спине, Хейзел. Ты только что была близка к тому, чтобы свести бедного старого слепого человека в могилу из-за своей больной головы. Ты извращенка, извращенка. Каждый день тебе удаётся найти ещё одного нового как минимум".

Она налила стакан воды, хотела было вернуться к нему, но заметила открытую дверь.

"Спальня", - поняла она.

В ней почти ничего не было, только кровать и комод. Голые стены, углы которых были затянуты паутиной. Однако на комоде стояла странная вещь: фотография в рамке.

"Зачем слепому человеку..."

Но она решила, что фотография должна иметь сентиментальную ценность, видит он её или нет. Однако к ней не прикасались годами, как доказала четвертьдюймовая пыль. Хейзел подняла её, вытерла.

Трое мужчин в туристическом снаряжении стояли перед хижиной Генри Уилмарта, все с робкими улыбками. Слева Фрэнк, молодой, энергичный, с глазами, горящими жаждой знаний. Когда это было сделано, ему должно было быть около двадцати пяти. Справа стоял Тёрнстон Барлоу, ничуть не похожий на иссохший панцирь в дальней комнате. По оценке Хейзел, начало его пятидесятых годов. Он стоял крепко, уверенно, сильно, но излучал ауру академика.

Посередине стоял Генри Уилмарт, чья улыбка казалась менее робкой и более понимающей. Напряжённый взгляд, губы, сжатые в учёной бороде. В его руке на уровне талии был Сияющий Трапецоэдр.

"Интересно..."

Возможно, профессор Барлоу поместил фотографию сюда, потому что она напоминала ему о лучших временах? Несмотря на мёртвые глаза, возможно, он каждый день рисовал это в своём воображении и размышлял о том, что это значит: часть его жизни, имеющая цель.

Фотография показалась грустной. Хейзел перевернула её, надеясь найти дату, но вместо этого обнаружила маленькую фотографию, высунувшуюся из-под края рамки. Она взяла её и уставилась.

Ни один человек не находился в пределах границ снимка. Среди зарослей ежевики, лиан и тесно сросшихся деревьев было сфотографировано небольшое здание из неровных камней. Незакрытые окна стояли в глубоких амбразурах из тонко вытесанной скалы; даже скудная покатая крыша казалась сделанной из каменных листов, может быть, из шифера. Туман окутывал единственный видимый угол жилища. Никакой двери не было видно.

"Серый Дом!" - прокричали мысли Хейзел.

Так что... он действительно существовал. По какой-то причине, увидев эту фотографию, сердце Хейзел забилось быстрее.