Затаившийся

Я понимаю. Честное слово, понимаю. Скорбь толкает людей на многое. Я не хочу ругаться с этим человеком. У него есть право злиться на весь мир. Но чего у него нет, так это права создавать нелепое подобие клуба родителей, чьи дети погибли, а убийцам удалось ускользнуть. Я собираюсь найти убийцу Кэти. И убийцу Софи.

– Миссис Флинн, вы уверены, что хотите видеть Софи? – спрашиваю я, стараясь говорить как можно мягче. – Вам необязательно это делать.

Как и всегда, Фрэнк отвечает за свою жену:

– Она этого хочет.

Но его мнение меня не волнует. Что бы между ними ни происходило – а я прекрасно вижу, что между ними происходит, – это не мое дело. Хелен – человек, а не вещь.

– Я не вас спрашиваю, – говорю я.

Фрэнк в ярости. Его лицо как красный сигнал светофора.

Хелен выглядит растерянной, что, судя по всему, для нее довольно типично. Она явно не привыкла видеть, как кто-то не соглашается с ее мужем.

– Нет, – говорит она слабым голосом, прежде чем заметить его взгляд. – То есть я хочу сказать, да, я уверена.

– Хорошо, – говорю я. – После того как вы взглянете на нее, мы снова опустим жалюзи. Когда вы уедете, я прослежу, как патологоанатом произведет вскрытие, чтобы определить причину смерти и собрать улики, которые могли остаться на теле.

Фрэнк жестом подзывает Хелен к себе, поворачиваясь к окну.

Я нажимаю кнопку, и жалюзи с той стороны стекла поднимаются.

– Черт побери, – говорит Фрэнк, увидев тело Софи на стальной каталке, прикрытое простыней. – Черт его побери. Он действительно убил мою малышку. Сукин сын!

Хелен ничего не говорит. Она стоит неподвижно, словно статуя, пока ее муж извергает проклятия. Ее пальцы скрючились, скомкав салфетку в почти идеально ровный шарик.

Я задаю вопрос, ответ на который мне и так известен, – вопрос, на который ответил Адам на месте преступления.

– Это Софи?

Фрэнк резко оборачивается.

– Проклятье, – говорит он. – Конечно, это она, идиотка!

– Фрэнк, пожалуйста, – шепчет Хелен. Но его распахнутый рот будто бы втягивает в себя и ее слова, и весь воздух в этом печальном помещении. Дизайнер и подрядчик, должно быть, приложили немало усилий, чтобы сделать смотровую как можно умиротвореннее. Она оформлена в голубых, светло-серых и белых тонах. Над диваном, который, надо полагать, повидал немало слез, висит абстрактная картина с изображением облаков.

Фрэнк не обращает на жену ровным счетом никакого внимания, вместо этого тыкая в меня пальцем.

– Арестуйте Адама Уорнера! Он убийца! Мы это знаем. Вы это знаете. Беритесь за дело или пожалеете.

Я вдыхаю его угрозу. Будь я недостаточно уверена в своих профессиональных навыках или абсолютно лишена сострадания к отцу мертвой девушки, я могла бы использовать его слова.

Вместо этого я снова нажимаю кнопку, и жалюзи опускаются. Я открываю дверь и жестом предлагаю Флиннам выйти.

– Обри ждет вас, – говорю я.

Хелен не смотрит на меня. Просто выходит, опустив голову. Я чувствую жар, исходящий от Фрэнка.

– Советую держать нас в курсе дела, – рычит он.

– Я сообщу вам все, что смогу, – говорю я. – Но скажу прямо – так же прямо, как говорите вы: некоторую информацию мне придется оставить при себе, потому что я хочу, чтобы убийца понес заслуженное наказание.

– Собираетесь держать нас в неведении, значит? Просто отлично.

– Я хочу того же, чего и вы, – говорю я.

Он надувается еще сильнее.

– Тогда арестуйте моего зятя, и дело с концом.

– Мы не знаем, что произошло, мистер Флинн, – говорю я. – Но непременно узнаем.

Я не говорю ему о том, что уверена в невиновности Адама. Не из-за улик и свидетельских показаний, а потому, что знаю его. Знаю, какой он человек. Не тот, кто стал бы причинять другим вред. Он хороший. Он спас меня.

Я смотрю, как они забирают Обри. Девочка неохотно расстается с плюшевым мишкой, которого дала ей Селия – сотрудники отдела привыкли успокаивать и отвлекать детей с помощью этой игрушки. Фрэнк говорит, что мишка грязный и Обри нельзя с ним играть. Она больше похожа на мать, чем на отца, и я думаю, какую роль ее внешность сыграет в дальнейших отношениях Флиннов и Адама. Будут ли они видеть в ней Софи? Будут ли слышать ее смех и вспоминать женщину, найденную в тростнике у «осьминожьей дыры»? Станет ли Обри вечным напоминанием об их потере?

* * *

Доктор Тамара Кольер работает патологоанатомом округа Китсап всего шесть месяцев, получив это место после того, как ее заслуженный предшественник уехал работать в племя маках на полуострове Олимпик. Наш округ прибегал к помощи доктора Кольер всего несколько раз: две смерти в результате автокатастроф, одна из-за пожара и вдобавок то дело, которое Фрэнк Флинн швырнул мне в лицо, как подгнивший пирог, – Кэти Райнхарт.

Мы здороваемся, и она ведет меня в кабинет, объясняя, что уже определила причину смерти.

– Удар тупым предметом по затылку, – говорит доктор Кольер, глядя на меня поверх дешевых очков. – Кто-то ударил ее изо всех сил. Внушительный замах.

Мне не нравится это слово. Я не любительница спорта.