Затея

Самой выдающейся личностью ЧМО является, вне всякого сомнения, Жидов. Он далеко не еврей. Фамилия его произошла вовсе не от слова «жид», а от орфографической ошибки при заполнении свидетельства о рождении. Однако в ЧМО подозревали, что он замаскированный еврей. Слухи об этом распускали и поддерживали, как это ни странно, самые откровенные евреи ЧМО — Ойзерман, Рабинович, Абрамович и Фриш. Постоянный собутыльник и его любимый ученик Стопкин (еще когда Жидов был аспирантом мехмата в Московском университете, Стопкин делал под его руководством курсовую работу, а потом сделал диплом фактически по идеям Жидова) говорил, однако, что ничего в этом странного нет, так как если уж еврей решился навеки остаться в Вождянске, ему не остается ничего иного, как быть антисемитом и вести себя хуже самого поганого Ивана. Терпят Жидова в ЧМО (несмотря на все его хулиганские выходки) только потому, что все серьезные дела ЧМО делаются по идеям Жидова и по его расчетам. Если дело серьезное, Жидова каждый раз «откомандировывают» в распоряжение дирекции, дают ему возможность сколотить по своему усмотрению спецгруппу (разумеется, в нее всегда входит Стопкин) и предоставляют свободу действий. За одно такое дело жидовской группы директор с холуями отхватили Государственную премию. На радости он пропустил малюсенькую статейку Жидова в столичный журнал. Статейку сразу перевели в США. На имя «профессора» Жидова посыпались письма с Запада и приглашения на международные встречи. После этого на время Жидова отстранили от дел, имя его запретили упоминать и ни одну «писульку» его (даже пустячную) в печать уже не пускали.

Стопкин стал пьяницей из-за фамилии, как он сам признавался. Он мог остаться в аспирантуре в Москве. Но в знак протеста недопуска Жидова к защите (из-за каких-то писем) уехал на родину в Вождянск. Тем более, он рассчитывал вместе с Жидовым создать здесь новую школу в математике, разработать специальный математический аппарат для социальных наук. Тогда на это началась мода, вследствие которой навыдумывали всякой заумной ерунды, утопив в ней здравые идеи. В этой суете и шумихе, решил Стопкин, не сделаешь ничего путного. Нужны тишина, бескорыстие, вдохновение. И потому еще на вокзале надрался до бесчувствия. Очнулся на другой день в вытрезвителе без пальто, пиджака и документов (деньги пропил сам с какими-то личностями). Неподалеку от него на пустой койке сидел голый Жидов с номером на левой ноге, написанным химическим карандашом. Привет, сказал Жидов. Пойдешь в мою группу. Мы сейчас такую штуку надумали, пальчики оближешь! Вот слушай!..

Следующая по значимости выдающаяся личность ЧМО — заведующий сектором Иван Васильевич (или Василий Иванович, точно неизвестно). Это — существо настолько ничтожное, что фамилию его вообще не стоит упоминать. Невозможно объяснить, как он стал заведующим, но, став таковым, он занимался одним-единственным делом: самосохранением. Любой ценой удержаться на этой должности, извлекая из нее все положенные привилегии. Его включали во все комиссии и советы, избирали во все выборные органы, сажали в президиумы, назначали представителем. Избрали в конце концов депутатом Городского Совета, где он возглавил какую-то очень важную комиссию. Он систематически ничего не делал, но регулярно получал премии и благодарности. В связи с пятидесятилетием его наградили орденом. И что любопытнее всего, у него не было никаких семейных связей в вышестоящих инстанциях, не было никакого блата, никаких дружеских отношений с сильными мира сего. Он никому не делал никаких услуг, в благодарность за что он мог бы иметь то, что имел на самом деле. Он публично не хвалил директора и прочих вершителей судеб всякой мелкоты ЧМО. Он имел то, что имел, в награду исключительно за свое полнейшее ничтожество. Он был символом и воплощением ничтожности, никчемности, пустячности, безликости, мелкости и прочих черт, которыми в изобилии снабжены среднетипичные люди нашего общества.

Всеми делами в секторе фактически заправлял заместитель заведующего Неупокоев. Этот, напротив, рвал и метал, лез во все дыры, выпендривался, изощрялся. Но (это другая странность нашей жизни) у него ничего не выходило. Спихнуть Зава ему не позволял здоровый коллектив ЧМО, а обойти его и скакнуть выше не давало бдительное начальство. Неупокоев вполне соответствовал своей фамилии, что давало лишнее подкрепление для теории Стопкина о фатальной роли фамилии в формировании личности.

Но самой значительной личностью ЧМО является, безусловно, Сусликов. О нем стоит сказать особо, ибо он, как о нем сказал Жидов, рожден для гнусной истории. Ничтожество, символизирующее величие эпохи, добавил к этому Стопкин.