Затемнение в Грэтли

Описывая свою первую встречу в поезде с этим человеком, я говорил, что он слишком явно похож на иностранца, чтобы быть шпионом и представлять для меня какой-либо интерес. Я не слежу за людьми, у которых словно на лбу написано: чужеземец. Но в поезде он молчал. Теперь, услышав его голос, я чуть не вскрикнул от изумления: у этого мистера Тимона был ланкаширский выговор!

– Мне нельзя задерживаться: я возвращаюсь ночным поездом в Манчестер.

– Так вы живете в Манчестере, мистер Тимон? – спросил мистер Периго.

– Да, с самого детства, – ответил тот просто. – Я знаю, Манчестер многим не нравится. А я его люблю.

Даже сейчас, глядя на мистера Тимона, можно было подумать, что его подобрали где-то между Салониками и Басрой и спустили к нам на парашюте. В жизни не видел человека, менее похожего на ланкаширца! А между тем такой выговор бывает только у тех, кто прожил большую часть жизни в Ланкашире.

Миссис Джесмонд предложила нам выпить, а мистеру Тимону принесла минеральной воды, так как он с гордостью заявил, что всю жизнь был трезвенником.

– Никогда в рот не брал спиртного, и отец мой тоже, – уверял он, краешком глаза поглядывая на свой чемоданчик, набитый, вероятно, засаленными банковыми билетами.

Гостиная миссис Джесмонд была так же необычна, как мистер Тимон или как дивный обед, который нам подавали внизу. Она ничуть не походила на «апартаменты», которые видишь обычно в таких местах, как «Трефовая дама». Мебель была хороша, а картины еще лучше. Будь мистер Периго действительно знатоком живописи, он бы кинулся обнюхивать эти стены, как ищейка, почуявшая запах сырой говядины. Я встал из-за стола и, пока мистер Периго болтал с миссис Джесмонд, а мистер Тимон делал вид, что заинтересован их разговором, хотя явно жаждал уйти, – обошел комнату, рассматривая картины. Я люблю живопись, хотя я и не знаток. Видимо, миссис Джесмонд во Франции не тратила впустую времени и денег. Она сумела приобрести превосходные вещи. Здесь висела одна из лучших, виденных мною работ Утрилло, изображавшая уличную сценку, «Фруктовый сад» Боннара – словно видение потерянного рая, два-три рисунка Дерена и розовый Пикассо, который, наверное, один стоил больше, чем вся «Трефовая дама». Были, разумеется, еще другие, но я успел только бросить на них беглый взгляд.

– Удивительные у вас тут есть картины, – сказал я миссис Джесмонд.

– Ага, вы тоже это заметили? – немедленно подхватил мистер Периго. – Я целыми часами смотрел на них – по особому разрешению, конечно. Вот миссис Джесмонд может подтвердить.

Миссис Джесмонд подтвердила, и мистер Периго кивнул мне с улыбкой, как будто прочитав мои мысли.

Мистер Тимон поднял чемоданчик и объявил, что ему пора ехать; миссис Джесмонд вышла в коридор проводить его.

– Как удачно, что мы пришли сюда одновременно, – зашептал мне мистер Периго, – правда? А я ведь вас искал.

– Я беседовал с мистером Сеттлом.

– Вот как! Совершенно бесцветная фигура этот мистер Сеттл. Неужели он способен создать такое заведение и руководить им?

– Я этому просто не поверил, – усмехнулся я.

– И я тоже. Совершенно невероятно. А вот такая женщина, как миссис Джесмонд, – продолжал мистер Периго восторженно, – могла бы блестяще вести это дело. Ради прихоти, понимаете?

– Возможно. Я ведь ее знаю не так хорошо, как вы.

– Я ее очень мало знаю, – возразил мистер Периго подчеркнуто конфиденциальным тоном. – Я, собственно, ни с кем из них близко не знаком. Я оказался здесь вне своего круга. Впрочем, не совсем так, – прибавил он поспешно. – В обществе миссис Джесмонд я как бы в своей стихии. Иной раз в ее присутствии мне удается забыть об этой ужасной войне, за что я ей очень благодарен. Оттого-то я и стоял так долго в передней, не решаясь побеспокоить миссис Джесмонд. Я знал, видите ли, что у нее наш друг Тимон Манчестерский… право, ему бы следовало называться Тимоном Афинским… и что они, вероятно, обсуждают какое-нибудь дельце.

– А какие у них дела? – спросил я.

Он с улыбкой покачал головой.

– Понятия не имею… Вы любите Руо? Если любите, то вон там, в верхнем ряду, есть одна его очень хорошая картина.

Вернувшаяся миссис Джесмонд мило улыбнулась нам. Как было не восхищаться этой женщиной? Она уже, конечно, успела выяснить (если не знала раньше), что Сеттл и не думал нас посылать наверх и что мы просто-напросто вломились к ней. Но она и виду не подала, что ей это известно.

– Я только что говорил мистеру Нейлэнду о вашем Руо, – сказал ей мистер Периго.

– Он говорил, кроме того, что в вашем обществе забывает об этой ужасной войне, – вставил я, любуясь ее стройной шеей и бархатистыми, как персик, щеками.

– Присаживайтесь и давайте поболтаем, – промолвила она, бесшумно опускаясь в кресло с высокой спинкой. Все ее движения были изящны и легки и заставляли думать, что она в молодости училась в балетной школе.

– Мистер Периго недоволен войной. А вы, мистер, Нейлэнд?

Я разыграл выразительную пантомиму и неопределенно пробурчал:

– Что ж, ею вряд ли кто доволен, по правде говоря…