Затерянное племя ситхов

– Это убежище… – Ори взглянула на играющих детей и глубоко вздохнула. – Сейчас в мире почти не осталось укромных уголков. Я не знаю, останутся ли они вообще в будущем.

Плечи Куарры поникли. Из-за звонких голосов детей и звуков джунглей место казалось шумным, но она ощущала здесь то спокойствие, которого так часто жаждала в Ухраре.

– Я хотела бы жить обособленно, – сказала она практически сама себе. – Я так устала. Я смотрю вокруг, и все, что я вижу, мной уже сделано. Даже мои дети – я знаю, какой будет их жизнь, хотя они ее еще не прожили. – Куарра помолчала, потом продолжила: – Думаю, поэтому я и пыталась найти что-то новое. Мечту, к которой можно стремиться. Уверена, звучит плохо…

– Ох, можешь следовать за мечтой. – Ори оглянулась на мужа. Фермер кинул взгляд на женщин и улыбнулся обеим, прежде чем вернуться к работе. – Ты можешь следовать за мечтой, и ты можешь создать свой собственный мир ради одного. – Она взглянула на кешири. – Ты можешь долго жить в мечте. Но в конце концов…

– …в конце концов мир найдет тебя, – прошептала Куарра. И открыла глаза.

Они спали в сухой дренажной трубе, неподалеку от Кереббской канальной станции. Невозможно было уговорить Эделла остановиться в одной из казарм – ее официальный статус давал ей на это право. После спектакля в Ритуальный день он завелся, как ручная баллиста перед выстрелом.

Куарра не знала, хорошо это или плохо, – она видела, на что он способен. Но ведь почему-то он сейчас нервничает. Она была права: Аланциар стал великолепным оружием против Эделла. Чем дальше на север Куарра вела ситха, тем больше росла ее уверенность. Стало ясно, что, кроме тех, кто приземлился, у него больше никого нет. И когда они шли мимо заводов, она замечала, что Эделл раздумывает над тем, какое оружие здесь могут производить.

Но это не мешало ему играть в безразличие.

– Еще один уродливый поселок, – произнес он, когда они покинули Минрат.

– Не обманывай меня, ситх. Я чувствую ложь. Ты впечатлен.

Эделл взглянул в ее сторону:

– Признаю, в техническом плане ваши кешири превосходят наших.

– Ваших кешири?

– Конечно. Чьих же еще?

Куарра сердито вздохнула.

– Кешта – красивый тихий континент, – продолжал между тем Эделл. – Может, это и направило его жителей к искусству. Да, они сделали водопровод, но они сделали его красивым. – Он указал на канал впереди. – Если бы они, как и вы, больше думали о функциональности, наш водопровод продержался бы дольше.

– Он развалился?

– Нет, мы отремонтировали его. Но если бы его делали вы, у нас никогда не возникло бы с ним проблем. – Эделл посмотрел вдаль, будто взвешивая следующие слова. – Я думаю, – наконец заговорил он, – что «Знамение» приземлилось в неправильном месте.

Куарра покачала головой:

– Ты ничего не слушал в Кереббе? Вы – причина того, что Аланциар стал таким. Вы, ситхи, и угроза, исходящая от вас. Две тысячи лет мы готовились к вашему приходу. – Она оглянулась на серый город и посетовала: – Ты все-таки ничего не понял. Это вы сделали нас такими.

– Если ты думаешь, – усмехнулся Эделл, – что мы будем сожалеть об этом, то ты совсем не поняла нас.

К полудню они добрались до пасторальных пейзажей Западного щита. На просторных холмах Шанка было больше людей и больше селений. У берегов водных путей широко раскинулись фермы, мунтоки тащили по дорогам телеги, груженные сеном. Склон, полого поднимающийся к восточному плато – главной части континента, – разделяли ровные террасы. Урожай поспел, и высокие крепости были почти незаметны среди зелени и золота полей.

Взгляд Куарры проследил линию мигающих сигнальных станций, доставляющих новости с побережья в военную столицу Сас’минтри, находящуюся на западном краю плато. Нагорье почти не было видно: на востоке клубились облака. Сердце Аланциара надежно защитила сама природа – цепью зубчатых горных вершин. Куарра сочувствовала местным сигнальщикам и мыслевестникам. Жизнь Йогана, конечно, не назовешь увлекательной, но с его башни открывался вид более захватывающий, чем бескрайние поля зерновых.