Затерянные в Эльдорадо

Апони смотрела на демона потрясенно, возвращаясь к услышанному. Суа мертв? На его теле раны? Он отдал свою жизнь за Суачиасов? Они его убили? Или принесли в жертву?

Но демон ничего не замечал. Его пальцы проскользили по шее Апони вдоль плеча, а потом невесомо коснулись снизу полушария груди, будто взвешивая, и большой палец огладил сосок. Казалось, в коричневатом кончике груди для Апони сосредоточился весь мир. Суачиас протяжно простонал, будто это прикосновение отдавалось в нем болью. Страхи за Суа отошли куда-то далеко, а между ног стало тягуче и влажно.

– Разве слугам Мертвого Бога разрешается брать женщин? – раздался за спиной голос Матхотопа, и Апони словно окунули с головой в холод горного озера.

Синеглазый тоже, казалось, словно очнулся. Он поднял взгляд с девичьей груди на своего собеседника, за спину Апони.

– Наш Бог жив, – возразил демон.

– Но его же убили плохие люди? – насмешливо уточнил жрец.

– Бог жив, – упрямо настаивал голубоглазый, как мальчишка после чашки чичи. – Его плохо от плохой поступок и плохой человек, – продолжал Суачиас. – Плохие человеки убить его, но он плоть от плоти Бога Отца, и Святой Дух коснулся его, и он ожил.

– Слабый у вас бог, если его могут убить плохие люди.

Апони обернулась.

Матхотоп стоял, сложив руки на груди и свободно расставив ноги. Он возвышался над сидящим на подставке Суачиасом, как касик над народом, и его глаза грозно сверкали.

Апони ничего не поняла из слов Матхотопа. Главное – он понимает, что говорит демон. И его это не пугает.

Девушка заметила впереди Шиая, который выглядывал кого-то по сторонам. Наверняка ищет ее. Апони отползла на четвереньках за спину жреца, а потом поднялась и побежала.