Затерянные в Гималаях. Путешествие в поисках себя, обернувшееся катастрофой

Во время путешествий позиция Шетлера как чужака и гостя, несомненно, наталкивалась на представление о «благородном дикаре», который видит в народах, наименее затронутых цивилизацией, источник основополагающих и зачастую утопических принципов жизни, выживания и уважения к миру природы. «Я рос с желанием стать коренным американцем, – позже написал Шетлер на своей странице в соцсети. – В детстве мне снилось, что я молодой воин племени лакота, убитый в бою». Интерес Шетлера к истории и традициям коренных американцев, а также к культурам других коренных народов по всему миру, по-видимому, был вызван искренним интересом, но в то же время и наивностью. В конце концов, первый кумир детства Шетлера, Соколиный Глаз из произведения «Последний из могикан», пытался занять пространство между колониальным и индейским мирами. Несмотря на то что термин «культурная апроприация»[19] возник в 1980-х годах, вполне вероятно, что Шетлер ни разу не слышал эту фразу в конце 1990-х годов в Школе познания дикой природы или в Школе следопытов. Некоторые бывшие ученики Школы познания дикой природы помнят духовные аспекты, в том числе церемонии в ритуальных парных, которые проводили отдельно приезжие старейшины коренных народов. Но это все равно не защитило Школу следопытов, в частности, от критики за использование знаний и традиций сообществ и культур, которые долгое время эксплуатировали. Вероятно, Шетлер в своем восхищении полагал, что отдает дань уважения культуре, не замечая возможных последствий и проблемных подтекстов заявленных им устремлений.

Шетлер родился в довольно привилегированной среде, у него были возможности из-за классовой, расовой и половой принадлежности, которые лежали в основе того, что часто считается чем-то само собой разумеющимся, – свободы. Он стремился к этому состоянию, и все же во многих отношениях он достиг его еще в самом начале. Имея достаточно денег, которые он всегда умел находить, он мог отправиться куда угодно. И все же, какие бы цели он ни преследовал, он еще и убегал – от отношений, от старости, от ответственности, от обыденности. Возможно, врожденная привилегированность стала корнем постоянного чувства неудовлетворенности: чтобы достичь своей цели, он много раз перекраивал свою жизнь, отказывался от того, что построил, сводил количество имущества до самого необходимого и начинал все заново.

Несмотря на то что отчасти Шетлер искал аутентичность в других, он еще и пытался отгородиться от неаутентичности в самом себе. Он создал в интернете образ, который ему с трудом удавалось поддерживать, который выталкивал его во все более отдаленные уголки мира, и все же все туристы, по самой природе своего присутствия, оказывают влияние на восприятие аутентичности места. Сообщества трансформируются, в некоторых случаях, чтобы отразить желание туриста испытать нечто «аутентичное» на правах гостя. За эти годы он видел бесчисленное множество фотографий водоемов в джунглях у водопада Кавасан и мечтал их увидеть. Реальность не соответствовала его фантазиям. Эти места стали именно тем, чего он старался избегать: многолюдными, шумными, туристическими, неаутентичными. Однако в конце дня гид Шетлера пригласил его домой к своей семье, чтобы отпраздновать второй день рождения родственника. Шетлер ел жареного поросенка и тропические фрукты и наслаждался непосредственностью момента, заявляя: «Вот почему я путешествую в одиночку». Затем Шетлер изложил план посещения южных районов отдаленного острова Палаван. «Завтра я найму переводчика и весь день буду идти пешком до маленькой отдаленной деревни». Он боялся заразиться малярией[20] и лихорадкой Денге[21], и даже исламских террористов, которые, как ему сообщили, могут находиться в этом районе. «Если бы было безопасно, приключение было бы не таким захватывающим, не так ли? – написал он в блоге. – Я должен вернуться в Сеть 27-го». Как по часам, он выкладывал фотографии, видео и рассказы о своем пребывании в племени таут-бату[22].