Затерянные в Урте

Лиза с Женей встали и посмотрели на печку, на ней в глубине лежали два пушистых кулёчка, Манька маленькая, серая, дымчатая, пушистая кошечка и Васька крупный набитной котик, с длинной густой шерстью тигрового с серым окраса.

– Вы куртки-то снимайте, у нас жарко, да полезайте на печку, ох и уютно там, места много, – сказала бабушка, помогая Жене снять куртку.

Мальчик сразу быстро взобрался вверх по небольшой деревянной лесенке из четырёх ступенек. Сверху на печи лежал соломенный матрац, покрытый покрывалом и два мешочка с сеном, места действительно было много, там могли спокойно во весь рост лежать два взрослых человека. От печи шло приятное, не обжигающие тепло, Женя погладил кошек по очереди и они, потягивая лапки стали громко урчать. Мальчик лёг рядом с ними, здесь ему было необычайно уютно, и он посмотрел сверху в окно на сильную метель.

– Ну а ты чего, полезай, там хорошо, как раз простуда твоя пройдет.

Лиза, смущённо пожав плечами подошла к печке и попробовала залезть, Женя ей сверху протянул руку, помогая взобраться.

– Спасибо, – тихо сказала она, поглаживая Маньку.

– Дочка, ты тоже поди простудилась сильно, трясёт тебя всю? – спросила бабушка, усаживая Аллу за стол и наливая ей чай.

– Нет, нет, это просто нервы, наверное, – ответила она, беря трясущимися руками чашку.

Ей хотелось кричать от нарастающей тупой боли и невообразимой внутренней пустоты, но она изо-всех сил старалась сохранить самообладание.

– Ну ничего, не переживай так, всё обошлось и слава Богу, а остальное это дело наживное, – с улыбкой сказала бабушка, отрезая пирог.

Вскоре дети пригрелись и уснули, во сне Лиза почти перестала кашлять, а Женя нежился в полусне наслаждаясь теплом печки и присутствием сестры, он даже не мог вспомнить, когда они последний раз вот так запросто лежали вместе.

– Спасибо вам, я пойду тоже немножко полежу, – сказала Алла, вставая из-за стола.

– Да на здоровье, иди конечно, отдохни, – ответила бабушка, с тревогой смотря как Аллу шатает в разные стороны.

Илья крепко спал, укрытый овечьей шкурой, Алла легла на дальнем краю кровати поджав под себя ноги и обхватив их руками. Сейчас её пронзал невыносимый холод, она укрылась с головой шкурой и погрузилась в тревожный, болезненный сон. Алла проснулась через час от сильного жара, скинув с себя шкуру, она, тяжело дыша села на краю кровати и вытирая рукой пот со лба тихо заплакала. Алла чувствовала себя загнанной в угол, из которого нет выхода, а стены вокруг словно начинали сжиматься, лишая её воздуха. Услышав шаги по лестнице, она быстро вытерла рукавом слёзы и встала с кровати.

– Спит, это хорошо, а ты чего, ни как сон не берёт? – тихим шёпот произнесла бабушка. – Ну пошли тогда, поговорим маленько, а то у меня за тебя душа почему-то болит шибко, – сказала она, обнимая рукой Аллу и уводя её с собою вниз.

На лестнице Алла обхватила бабушку и уткнувшись ей головой в грудь зарыдала.

– Вот и хорошо, поплачь дочка, поплачь, слёзы боль с собою уносят, – тихо ответила бабушка, поглаживая Аллу по голове.

– Простите меня, я просто не знаю куда себя деть! – сказала Алла немного успокоившись.

– Ничего, это пройдёт, пойдём лучше картошку почистим, а то обед уже скоро, – с улыбкой ответила бабушка.

Они сели за стол, перед большим тазом картошки, бабушка брала одну картошку за другой и быстро чистила ножом, а у Аллы сильно тряслись руки, она взяла одну картошку и осторожно стала чистить, боясь порезаться, но вскоре после десятка картошек моторика рук стала лучше и дело пошло быстрее. Отвлекшись от боли, Алла ощутила, как немного улучшилось настроение, и она посмотрела на осенний пейзаж на картине.

– Люблю осень, самая красивая пора, любимое время года моей мамы, – тихо, с улыбкой произнесла она.

– Осень, это да, ты ещё нашей красоты тут не видала, бывало смотрю на горы, а внизу деревья и каких оттенков только на них нету, эх красота! – мечтательным голосом ответила бабушка, смотря на свою картину. – Так, всё хватит, это у нас заготовка с тобою на вечернее пюре пойдет, а остальное в кожуре запечём, – произнесла она, наполняя чугунок картошкой.