— Все прекрасно, Джон.
— Я польщен, — Джон добродушно усмехнулся.
— Когда ты улыбаешься, ты неотразим. Улыбайся, когда придешь в деревню. Перед такой улыбкой не устоит не только твоя невеста, но и никакая женщина в мире.
— Не устоит? — Джон схватил Шеннон за руку и усадил на колени. — Ни одна женщина не устоит?
— Джон… — выдержать еще один поцелуй, простонала она мысленно, невозможно. Она попыталась остановить Джона. К ее разочарованию и облегчению Джон, казалось, согласен с ней. Поцелуй был нежным и приятным с оттенком желания, таящегося в их сердцах.
Шеннон снова погладила его лицо.
— У меня есть лосьон. Он защитит твою кожу от ожога.
— Что бы ты ни говорила, Шеннон, — пробормотал Джон, уткнувшись лицом ей в волосы, — я рад, что ты заставила меня побриться. Из-за этой чертовой бороды я не мог почувствовать, какие у тебя мягкие, нежные волосы.
— Нам пора идти, Джон. Ты говорил, что до деревни идти четыре часа.
— Пора, — он позволил ей слезть с его колен. — Ты готова?
— Сначала я хочу заплести косы.
В глазах Джона промелькнула печаль.
— Хочешь быть похожей на жителей деревни?
— Мне все равно, понравлюсь я им или нет. Я хочу, чтобы они поняли, я — не сумасшедшая, — Шеннон грустно вздохнула. — Не ревнуй. Мне не нужен Кахнаваки. Если мы будем ссориться всю дорогу, для нас это будет невосполнимой потерей. Возможно, эти часы будут последними, что мы проведем вместе.
— Мы ни за что не будем ссориться. Пойду, оседлаю мула.
— Постой, — почти сразу рассеялось сияние любви. — Кто из нас поедет на муле?
— Я иду пешком, но хочу, чтобы ты приехала в деревню отдохнувшей.
— Нет, я иду, ты едешь. У тебя ведь болит нога.
— Ты поедешь.
— Стать похожей на Пилигрима или, как его там? Благодарю покорно. Лучше не бери мула совсем.
— Надо спросить у Герцогини, что она думает по этому поводу, — рассмеялся Джон. — Ей не нравятся такие длинные прогулки, не то, что Принцу.
— Собаки пойдут с нами? Как хорошо!
— Только Герцогиня. Поиграет и поохотится с деревенскими мальчишками. Принц останется стеречь хижину. У него есть чувство ответственности. А мул нам нужен, чтобы привезти из деревни шкуры. Послушай, давай-ка сюда вот это, — Джон взял ее сумку, схватил свой кожаный мешок и распахнул двери. — Только после вас, мисси.
Шеннон вышла из хижины и огляделась вокруг, отмечая все подробности, в особенности — лесную усадьбу Джона Катлера. Ей хотелось запомнить ее навсегда такой, какой она видела ее в эту минуту. Ей хотелось навсегда запомнить Джона Катлера — с бородой и чисто выбритым — и она знала, что не забудет его никогда.
— Шеннон?
— Иду.
— Это, наверное, самое прекрасное место на земле, — заметила Шеннон, когда они проходили через лесок, пронизанный лучами солнца. Ее безбородый спутник, соглашаясь, кивнул головой.
— Видно, тебе подходит этот лес. Я думал, к этому времени ты устанешь до смерти…
— Ты это серьезно? Я хотела бы прожить в таком месте всю свою жизнь. Могла бы бесконечно идти рядом с тобой, слушать пение птиц и шелест листьев. Как смешно Герцогиня выглядит на спине у мула! Никогда бы не подумала, что она так быстро устанет. Мы идем не больше двух часов.
— Почти три. Герцогиню растили не для такой жизни. Моя сестра подарила мне ее, иначе она бы здесь не оказалась.
— Герцогиня — самая потрясающая собака на свете.
— Она — прекрасный охотник. Я не жалуюсь.
— Но Принц больше подходит для жизни в лесу, правда? Ты называешь его ответственным. Так всегда называл меня мой брат. Но по отношению ко мне — гиперответственность.
— Что это значит?
— Я поступаю всегда так, будто судьба мира у меня в руках. Я считаю себя ответственной за все и незаменимой там, где что-то идет не так. Несомненно, это плохая черта характера. Или… по крайней мере, Фил старается излечить меня от этого.
— У тебя, оказывается, всегда были иллюзии, — нахмурился Джон. — А я надеялся, что это от ушиба головы.
Шеннон весело рассмеялась.
— Не было у меня никаких иллюзий. Только видение, о котором я тебе говорила вчера. В остальном мои воспоминания ясные и четкие. Тогда я тоже ушибла голову.
— Ты выздоровела?
— Совершенно. Не волнуйся, — она игриво сморщила носик. — У тебя самого тоже гиперответственность, но не столь огромная, как у меня. Если б ты слышал, как смеялся надо мной Филипп, узнав, что я не спала всю ночь перед своим первым днем выборов. Мне казалось тогда, что мой голос мог повлиять на судьбу всей страны.
— Ты сама-то понимаешь, что говоришь? Ты принимала участие в выборах? Это же смешно!
— Почему?
— Когда я был мальчишкой, я мечтал стать королем или рыцарем. Я думал, все девочки хотят быть принцессами. Но ты…
Шеннон сдержала улыбку.
— Что я?
— Ты мечтала стать мужчиной! Выборы!
— Очень смешно. Там, откуда я пришла, Джон Катлер, совсем не обязательно быть мужчиной, чтобы иметь власть или быть полезным.
— Ты полезна в моем мире. Ты развлекаешь меня.
— Ах, успокойся. Ты настоящий шовинист. И это твой недостаток. Там, откуда я пришла, мужчина может разговаривать с женщиной на любые темы, и их отношения становятся более полными.
— Они говорят о политике?!