Затерянные во времени

Начало письма вызвало у Ральфа легкую улыбку — он хорошо знал, каков темперамент у садоводов-любителей, и догадывался, что зрелище военных действий, будоражащих нынче общину, могло бы немало позабавить стороннего наблюдателя. Но он сделался серьезней, когда вспомнил недобрый вид этих растений, достигших в его приезд еще едва ли двух футов в диаметре. А теперь они увеличились аж до четырех...

Какой бы беспричинной ни была неприязнь к ним у Дороти, Ральф обнаружил, что способен понять девушку и посочувствовать ей. Правда, ощущение это слегка его беспокоило: он предпочитал, чтобы у нелюбви к чему-либо имелись разумные основания.

И все же дело это постепенно отошло для Ральфа на задний план, как вдруг несколько дней спустя ему встретилась заметка в самом низу газетной полосы:

«Из Ньюквея, знаменитого корнуэльского курорта, сообщают о нескольких случаях появившегося там заболевания, сбившего с толку местных врачей. Предполагается, что оно может быть вызвано неразумно продолжительным пребыванием на солнце любителей позагорать».

С минуту Ральф беспокойно соображал, когда же он недавно думал о Ньюквее, затем вспомнил, что как раз где-то там сбросили недавно со скалы желтый шар.

Следующее письмо Дороти информировало его, что состояние возбуждения распространилось по всей Западной Англии. Создавалось впечатление, что местные жители буквально раскололись из-за желтых шаров на две философские школы.

Садоводы и их друзья бурно защищали свое право выращивать на собственной земле все, что им вздумается, в то время как оппозиция без явных причин для подобного рода заявлений утверждала, что это растение, безусловно, вредное. Как полагала Дороти, они разделяли ее все растущую неприязнь к шарам. Несколько дней назад в Бодмине даже имело место нечто вроде бунта, по ходу которого три шара были расколоты.

Дочитав письмо, Ральф вернулся к газете и обнаружил там информацию, которая заставила его озабоченно наморщить лоб.

Оказывается, положение в Ньюквее становилось все более серьезным. Одна из жертв неизвестной болезни скончалась, прочие же пациенты находись в тяжелом состоянии.

Далее следовала информация, что та же таинственная болезнь обнаружена в Бодмине, причем выражалась уверенность, что в последнем случае ее уже никак не припишешь любви позагорать.

Ральф задумчиво вынул из кармана отцовскую семенную капсулу и воззрился на нее.

«Возможно, я и дурак. Не исключено, что это просто совпадение. Но это стоит проверить»,— сказал он сам себе.

Прежде чем заглянуть к себе в кабинет, он позвонил в лабораторию приятеля, который работал в биохимическом отделе «Амальгамэйтед Кемикэлз Лимитед».

Прошло два дня, прежде чем он услышал о результатах исследования капсулы. Биохимик Арнольд Джордан вошел в его кабинет как раз, когда он заканчивал работу.

— Ну как, ты ее раскусил? — спросил Ральф. Арнольд кивнул.

— Да, раскусил. И не уверен, то ли я должен угостить тебя обедом за то, что ты мне ее подсунул, то ли с тебя причитается за то, что доставил мне так дьявольски много работы. В целом же я склоняюсь к последнему.

— Отлично. Ты выглядишь так, как будто немного доброй пищи тебе совсем бы не повредило. Идем.

Только в самом конце обеда, уже за кофе и сигаретами, Арнольд согласился изложить свое заключение, причем начал с претензий:

— Думаю, старина, ты бы мог меня и получше предупредить насчет этого зловредного образчика, который принес.

— Ну я же тебе сказал, что, по моему мнению это какая-то весьма пакостная штука,— заметил Ральф.— В конце концов, причина, по которой я ее тебе принес именно в том, что я о ней почти ничего не знаю.

— И где же ты ее, если не секрет, раздобыл? — с любопытством спросил Арнольд.

Когда Ральф все объяснил, его манеры утратили обычное легкое добродушие, лицо сделалось серьезным.

— Боже мой! Так ты хочешь сказать, что эту дрянь выращивают? Зачем?

— Для еды. А зачем еще выращивают овощи.

— Но ведь это же — грибы.

— Я тоже подумал, что очень на то похоже, но существует немало съедобных грибов, которые нужно только правильно приготовить.

Несколько секунд Арнольд был не в состоянии ответить. Он, казалось, и не слышал последней фразу приятеля, лишь упорно смотрел в одну точку. Когда он наконец очнулся, выражение его лица напугало Ральфа.

— Ты что-нибудь знаешь о грибах?

— Нет,— тут же ответил Ральф.