Затерянные во времени

Голова не двигалась и не издавала никаких звуков. Когда первый приступ паники прошел, я понял, что чудище меня не видит. Тогда я решил подойти поближе. В долине царила странная тишина -— я уже настолько привык к шуму дождя, что практически не замечал его. Подобравшись поближе к тираннозавру, я решил рискнуть: прицелился ему в правый глаз и выстрелил. Ничего не произошло. По долине прокатилось эхо, но ящер не шевельнулся. Это было странно, неестественно. Я посмотрел в бинокль. В точку! Попал в правый глаз, куда и целился, но... Я почувствовал себя неуютно и подумал, а не убраться ли мне из этой долины, но усилием воли заставил себя идти дальше. В воздухе висел странный запах, довольно приятный, хоть и слегка гнилостный.

Вскоре я подошел к чудовищу вплотную и остановился. Он стоял как статуя. Внезапно позади меня сверкнули глаза другой рептилии: поменьше, но такой же зубастой. Я покрылся холодным потом, упал на колено и вскинул ружье. Тут я ощутил, будто перед моими глазами все поплыло. Ствол моего ружья качнулся, и я понял, что падаю. Я падал бесконечно долго...

Когда я очнулся, то первым делом увидел прутья клетки...»

Дагул остановился. Остальное было ему известно.

— Как вы думаете, сколько лет прошло? — спросил он.

Гоин пожал плечами.

— Кто его знает. Очень много времени — это точно. Постоянная облачность... Вы обратили внимание, что он приручил двух наших первобытных предков? Миллионы лет...

— А он предостерегает нас против Земли,— улыбнулся Дагул.— Бедняга получит шок. Последний землянин... Когда вы собираетесь рассказать ему?

— Думаю, сегодня вечером. Я получил разрешение сводить его в обсерваторию.

— Я бы тоже хотел пойти, если не возражаете.

— Разумеется, нет.

Грац с трудом выговаривал незнакомые слоги, пока он и двое ученых поднимались на холм, где была расположена обсерватория Такона. Он спросил, передали ли его предостережения против Земли и ее корпораций. Гоин успокоил его, заявив, что жители Венеры не поддерживают никаких отношений с Землей.

— Зачем мы сюда пришли? — спросил землянин, очутившись в помещении обсерватории. Сотрудники по просьбе Гоина настроили огромный телескоп.

— Мы хотим показать вашу планету,— ответил Дагул.

Сначала все расплывалось в глазах у Граца, но потом он, наконец, пригляделся и увидел огромный сияющий диск. Через мгновение он обернулся с улыбкой и сказал:

— Вы ошиблись. Это Луна.

— Нет, это Земля,— возразил Дагул.

Грац всмотрелся в рельеф планеты. Он долго смотрел в телескоп. Это было похоже на Луну, но... Несмотря на кратеры, в линиях проглядывало нечто знакомое. Выступ гор от полюса до полюса... Изгиб, который мог быть береговой линией западного побережья Америки... Грац смотрел молча. Затем он обернулся.

— Как давно? — спросил он

— Несколько миллионов лет.

— Я не понимаю. Это было-совсем недавно...

Гоин принялся объяснять, но Грац не услышал ни слова. Словно во сне, он вышел из здания. Перед его глазами стояла Земля, которую он оставил: прекрасная, несмотря на все старания человека причинить ей зло. А теперь она умерла, превратилась в пепел...

Грац остановился над обрывом, с которого открывался вид на Такон. Он обвел взглядом чуждый город в чуждом мире, посмотрел на белую звездочку, мерцающую в небесах. Земля, которая породила его, умерла. Он долго смотрел на звезду, а потом без колебаний шагнул с утеса...

ПОСЛЕДНИЕ СЕЛЕНИТЫ

Каждый раз когда секретарь Лунного Археологического Общества являлся с докладом к своему шефу, его неизменно охватывала нервная робость. Поэтому обычно он излагал свое дело несколько уклончиво и невнятно. Президент же, напротив, терпеть не мог уверток. Он раздраженно предложил:

— Садитесь, дружище. В чем еще там дело? Выкладывайте.

Секретарь поколебался, затем, охваченный внезапной решимостью, неловко протянул шефу кипу бумаг:

— Получено сегодня утром, сэр. Я подумал — вам нужно знать. Хотя документы немного... странноваты.

— Ладно, оставьте. Посмотрю.

Секретарь, подавив вздох облегчения, удалился, а президент вернулся к работе, от которой его оторвали. Полчаса спустя он вспомнил о стопке бумаг и взял лежащее на верху пачки письмо.

Прежде всего ему бросилось в глаза имя, мелькнувшее посреди напечатанного на машинке текста. Он напрягся, вспоминая, откуда ему знаком этот человек, потом начал внимательно читать. В верхнем углу листа стоял ливерпульский адрес и дата двухнедельной давности.

«Уважаемый сэр! — начиналось письмо.— 16 июня судно Службы Безопасности „Туркмен", на котором я служу врачом, недалеко от Соломоновых островов подобрало какого-то человека. Его обнаружили в плывущем по волнам туземном каноэ, и, судя по состоянию, его носило по волнам несколько дней. Мало того, что он столь долго находился в море, на теле у него обнаружились крайне серьезные раны и порезы. Сначала казалось, что спасти его будет невозможно, но организм несчастного немедленно отреагировал на лечение, хотя разум его все еще и блуждал неизвестно где.