Затерянный горизонт

Взгляд Конвея был устремлен ввысь, к вершине Каракала. Яркий лунный свет создавал иллюзию, что до сверкающей пирамиды горы можно дотянуться рукой — такой прозрачно-хрупкой казалась она на фоне безбрежной синевы.

— Завтра вам, возможно, Каракал покажется еще более достойным внимания, — сказал Чанг. — А что касается отдыха, для утомленного путника это одно из лучших мест на земле.

Действительно, чем дольше Конвей разглядывал вершину, тем сильнее ощущал сладостный покой, как будто эта картина не только ласкала взгляд, но и согревала душу. Воздух был почти недвижим, в отличие от вчерашнего — бешеных порывов ветра, бушевавших на плато прошлой ночью. Конвей подумал, что вся долина напоминает укромную гавань, над которой, как зажженный маяк, отрешенно возвышается Каракал. Это сравнение заставило его улыбнуться, потому что вершина и в самом деле светилась льдисто-голубым светом, подчеркивавшим ее великолепие. Конвею почему-то захотелось узнать буквальное значение слова Каракал, и шепот Чанга прозвучал как эхо его собственных мыслей.

— На местном наречии «Каракал» значит «Голубая луна», — сказал китаец.

Итак, их появление не было полной неожиданностью для обитателей Шангри-ла, но делиться своей догадкой Конвей ни с кем не стал. Хотя он осознавал, что сделать это важно и необходимо, однако на следующее утро эта надобность беспокоила его чисто теоретически, и он не захотел усугублять переживания своих спутников. Одна половина его существа твердила, что это место явно подозрительно, что поведение Чанга не внушает доверия и что фактически они находятся на положении пленников, зависящих от милостивого расположения властителей Шангри-ла. И что его долг — заставить их оказать содействие. Как никак, а он — официальное лицо, представитель правительства Его Величества. Слыханное ли дело, чтобы насельники какого-то тибетского монастыря отказались удовлетворить соответствующий запрос… Такова, во всяком случае, была бы обычная официальная точка зрения, а Конвей всегда старался придерживаться официальных взглядов. В нужных случаях он, как никто другой, умел проявить твердость.

По чести говоря, его действия в трудные последние дни накануне эвакуации должны бы как минимум быть отмечены рыцарским званием и призовым романом под названием «С Конвеем в Баскуле». Принять под свое покровительство несколько десятков самых разных гражданских лиц, в том числе детей и женщин, разместить их в тесном помещении консульства во время кровавого восстания против иностранцев, угрозами и уговорами добиться от повстанцев согласия на массовую эвакуацию по воздуху — не такая уж, казалось ему, маленькая заслуга. Если нажать на кое-какие рычаги и посылать побольше рапортов, то, глядишь, к моменту подачи новогодних наградных списков можно было бы кое-что выбить. Во всяком случае, он снискал безграничное восхищение Маллинсона. К сожалению, молодой человек все больше разочаровывается в нем. Жаль, конечно, но Конвей привык, что люди испытывают к нему симпатию, при этом не понимая его. По сути своей он не принадлежал к числу закаленных строителей империи, идущих напролом и отличающихся бульдожьей хваткой. Сходство с ними у него появлялось лишь во время короткой одноактной пьесы, которую ему время от времени приходилось разыгрывать по прихоти судьбы и «Форин офис», причем за зарплату, размер которой всякий может узнать из справочника Уитакера.

Справедливости ради, следует сказать, что загадка Шангри-ла начала чудесным образом завораживать Конвея. В любом случае, личные сомнения его не терзали. По долгу службы ему приходилось жить в диковинных местах, и чем диковиннее они были, тем меньше он страдал от скуки; чего же ворчать, если волей случая, а не по предписанию чиновников Уайтхолла он очутился в самом диковинном месте?

Да он и не собирался ворчать. Поутру, пробудившись от сна и разглядев за окном лазурную полоску неба, Конвей не испытал желания очутиться в другом месте земли, ни в Пешаваре, ни на Пиккадилли. Он с радостью отметил, что и на его спутников ночной отдых подействовал благотворно. Барнард отпускал шуточки насчет завтрака, постелей, ванн и прочих бытовых мелочей. Мисс Бринклоу призналась, что при самом строгом осмотре своей комнаты не смогла обнаружить дефектов, с которыми заранее смирилась. Даже Маллинсон начал реагировать на окружающее с угрюмой покорностью.

— Так значит, сегодня мы отсюда не выберемся, — пробормотал он. — Разве что кто-то расстарается что-нибудь предпринять. Восточные люди, чего же с них взять — попробуй их расшевели.