Затерянный храм

Грант покачал головой и посмотрел на убитого. Русский был коренастый, крепкого телосложения, со скуластым лицом и ртом, уголки которого теперь уже навсегда загнулись книзу. У него не оказалось ни бумажника, ни других вещей, по которым можно было бы его опознать, – только перочинный ножик, несколько драхм монетами и раскисшая от воды пачка сигарет.

– Что им от нас было нужно?

– Может быть, вот это.

Грант запустил руку в другой карман убитого, и пальцы его легли на твердую поверхность глиняного прямоугольника. Счастье, что Марина, стреляя, не расколола его. Грант вытащил табличку, обтер и протянул Риду:

– Они хорошо знали, где искать.

Глава девятая

Мирина, Лемнос. Следующий вечер

Грант стоял на балконе гостиницы и дышал ночным воздухом. Перед ним сияли огни порта, мохнатые, словно звезды, и каждый повторялся плоским размазанным отражением в воде. Грант ощутил себя как человек, который ищет дорогу по одним только отражениям.

– Что будем делать?

Он обернулся. Ставни были открыты, и комната за его спиной, залитая никотиново-желтым светом, напоминала картину в раме. Рид сидел на стуле у комода с зеркалом, по-видимому загипнотизированный вентилятором на потолке, а Марина, присев на край кровати, штопала рукав блузки. За ее спиной лежал Мьюр с подушками под спиной, хмурясь и зажимая зубами сигарету. Одна брючина у него была закатана до колена, освобождая место толсто положенной на лодыжку и голень повязке; навестивший его доктор, однако, заявил, что пуля ничего важного не задела.

Вопрос так и повис в задымленном воздухе без ответа. В тот день они вообще немного разговаривали. Никто после перестрелки не спал – они просидели всю ночь, вздрагивая при каждом хрусте ветки и плеске волны. Как только рассвело, собрали убитых русских и утопили их в заливе, утяжелив тела камнями. Потом сели и стали ждать рыбака. Он, к большому удивлению Гранта, вернулся за ними.

Мьюр стряхнул пепел в пепельницу у кровати.

– Прежде всего я хочу знать, какого черта там делали русские.

– Им нужна была табличка. Они почти до нее добрались. – Грант указал на комод, где на кружевной салфетке в круге света от лампы лежала табличка. – И твой шестьдесят первый элемент, что бы это ни было, им тоже нужен. И это не может не вызвать вопрос: что такого в этом элементе, что и янки, и Советы так хотят его заполучить?

Мьюр надменно посмотрел на него:

– Говорю тебе – я просто посредник. Тебе следовало бы задать другой вопрос: как они нас нашли?

Грант подлил себе вина из наполовину пустой бутылки на балконе и одним глотком выпил.

– В стране идет гражданская война. Кругом мельтешат советские военные советники. Половина населения поддерживает Фронт национального освобождения Греции.

– Эти, которых мы утопили, совсем не военные атташе, заблудившиеся в темноте. Они знали, что им нужно, как ты сам сказал, и знали, где мы находимся. Два дня назад мы сами и понятия не имели, где будем. Кто-то им сообщил. В этой комнате искать пятую колонну недолго.

Повисло тяжелое молчание, которое нарушила яркая вспышка и звонкий грохот, раскатившийся над гаванью. Грант, резко обернувшись, инстинктивно потянулся к бедру. Но это был всего лишь фейерверк, начало плотной канонады, которая разыграется, когда наступит полночь пасхальной субботы.

– Забавно, как эти традиции уживаются с христианством, – заметил Рид. – Идея отпугивать злых духов громкими звуками очень стара.

Он ни к кому персонально не обращался, и никто не обратил на него особого внимания. Марина пристально смотрела на Мьюра, примерно с таким же лицом, с каким она стреляла в русского на берегу. В этот раз Мьюр благоразумно держал свой пистолет при себе.

– Что ты сказал? – прошипела она сквозь зубы.

– Я сказал, что это странно – как ты вышла ночью прогуляться именно тогда, когда возле нашего лагеря нарисовались эти русские. Еще более странно, что ты пристрелила последнего из них прежде, чем он успел нам хоть что-нибудь рассказать. А потом, давай не будем забывать про твоего дорогого покойного братца.

– Он был не коммунист, – отрезала Марина. – Он был герой.

– Он был лучшим другом Коммунистической партии Греции.

– Потому что только она стремилась организовать сопротивление немцам, а все политики лишь хотели залезть к нам в карман. Алексею не было дела ни до Сталина, ни до диктатуры пролетариата, он хотел воевать с нацистами.

– А после них? Кто бы пришел потом?

– Какая разница? – Лицо Марины пылало ненавистью. – Сталин, Трумэн, генерал Скоби?^[21] Вы все хотели получить Грецию для себя. – Ее горящий взгляд был устремлен на Гранта, Мьюра и Рида. – Есть такая легенда: однажды женщины Лемноса собрались вместе и одним махом убили всех мужчин на острове. Пожалуй, это они хорошо придумали.

Она выскочила за дверь и захлопнула ее за собой. Хлопок на миг даже заглушил треск фейерверков на набережной.

Мьюр чиркнул спичкой по коробку:

– И черт с ней.

Грант посмотрел на него с отвращением:

– Ты же знаешь, что ее брат не был коммунистом.

– Ну, насколько это ее касается, – был. И она что-то скрывает.