Затерянный храм

Он целый день следил за долиной из укромного места — с того самого момента, как к нему на квартиру явился перепуганный адъютант и, заикаясь, сообщил, что король Греции пропал. Грант видел, как разворачиваются самолеты для высадки десанта, как парашютисты дождем сыплются на остров, как из городков к небу поднимается дым, и чувствовал, что в сердце закипает гнев. Он должен держаться в стороне от боевых действий только потому, что какой-то идиот политик обеспокоен судьбой короля — короля, который не нужен его собственным подданным. Грант видел, как Пембертон ушел с виллы, потом наблюдал, как отряд парашютистов приземляется в долине. Тогда он и покинул свой пост и осторожно спустился вниз по склону во дворец. Не для того отправляло его сюда УСО,^[7] чтобы он таращил глаза на королевскую особу, его прислали убивать нацистов. И именно этим он и займется.

Стараясь не поднимать головы, он сполз по восточному склону к дворцу. У него было немало времени, чтобы хорошенько изучить дворец сверху, но сейчас, когда Грант находился внизу, среди развалин, оказалось почти невозможно соотнести вид с высоты птичьего полета с тем хаосом, что царил вокруг. Просто какая-то мечта снайпера — столько разных прикрытий, рассредоточенных по разным уровням, что Грант даже не знал, куда ему смотреть.

— Спокойно, — пробормотал он.

Терпение не было его добродетелью. Однако в лабиринте еще бродят двое немцев, и если он не станет действовать осмотрительно, то может оказаться легкой добычей. Лучше…

Камень в стене за его спиной рассыпался в мелкую крошку от попадания пули. Грант не заметил, откуда был сделан выстрел; он инстинктивно схватил «шмайссер» обеими руками и резко развернулся, чтобы, стреляя очередями, подавить сопротивление противника. Автомат выстрелил дважды, и все — оружие заклинило. Грант сдернул «шмайссер» с плеча и отбросил в сторону, а сам нырнул вправо, потому что над головой опять засвистели пули. Этот ублюдок где-то над ним. Лежа на животе, Грант прополз, извиваясь, до неглубокой канавы, которая некогда была коридором в царском дворце. В конце темнело какое-то помещение — погреб или кладовка в склоне холма. Если туда добраться, то хотя бы сверху он будет прикрыт. В ушах стучала кровь, но все же Грант слышал, как немецкий солдат слезает вниз, чтобы догнать его. Отбросив осторожность, Грант, преследуемый новой автоматной очередью, кинулся в дверной проем.

И оказался в длинной узкой комнате, по обеим сторонам которой располагались небольшие закутки, напоминающие стойла для скота. Их разделяли невысокие стены, и в каждом, похоже, стояла массивная глиняная ваза выше человеческого роста. Грант даже подумал, не забраться ли в одну из них, но отбросил эту мысль. Тогда он окажется в западне, словно крыса в мешке.

Снаружи опять раздались выстрелы, выбивая из пола фонтанчики пыли. В поисках двери или хотя бы дыры в стене Грант добежал до конца помещения. И ничего не обнаружил — дверь, в которую он вошел, была и единственным выходом.

«Везет, как всегда, — мрачно подумал он. — Единственная непроходная комната во всем проклятом дворце».

Последний закуток справа от него оказался пуст, и едва Грант успел забежать туда, как в дверях появился его преследователь.

На миг наступила тишина — немец ждал, пока глаза привыкнут к полумраку, а Грант, присев на корточки, прятался за стенкой. Он попытался выглянуть, но брюхатая ваза в соседнем закутке полностью заслонила ему обзор.

— Rudi, — позвал солдат. — Komme. Ich habe ihn.^[8]

Ответа не последовало.

«Это хорошо, — подумал Грант. — Да и голос звучит не очень уверенно. Немец не знает, где я, и ему самому не хочется это выяснять. Очень хорошо».

Тихо, как кошка, Грант перебрался через низкую стену и спрыгнул в другой закуток позади огромной вазы. Взведя курок револьвера, осторожно выглянул, голой рукой ощущая холодное шершавое прикосновение глины. Где же немец?

Револьвер Гранта высунулся из-за вазы, и на дуло упал луч света из дверного проема. Всего на один миг, но взвинченному парашютисту этого хватило. От выпущенной немцем очереди комната дрогнула, и от вазы полетели большие куски глины. Один ударил Гранта в кисть, и он не успел еще ничего понять, как пальцы разжались и выронили оружие. Револьвер упал на пол и добавил шуму в комнате, выстрелив от удара.

Грант, пригнувшись, нырнул обратно за вазу. Слава Иисусу, что минойцы сделали ее такой прочной — от пуль она потрескалась, но не развалилась. Тем временем выстрел из «уэбли», кажется, заставил немца задуматься. Он перестал стрелять, может быть дожидаясь, когда подойдет его товарищ. Глядя из-за вазы, Грант видел пару блестящих черных сапог справа от двери.

Теперь Грант знал, где немец, но ничего не мог сделать. «Уэбли» лежал на песчаном полу настолько близко, что можно протянуть руку и достать его, и все же достаточно далеко, чтобы погибнуть, если попытаться это сделать. В сапоге у Гранта был нож, но ему никак не удастся подобраться достаточно близко к врагу, чтобы воспользоваться этим ножом. Значит, остается…