Затерянный мир. Отравленный пояс. Когда мир вскрикнул (сборник)

– Тогда это, конечно, многое объясняет. Позвольте, вы только что пообещали не злоупотреблять моим доверием. Должен сказать, что доверие это будет далеко не полным. Но я готов сообщить несколько фактов, которые представляют интерес. Во-первых, вам, должно быть, известно, что два года назад я предпринял путешествие в Южную Америку, путешествие, которое войдет в анналы научной истории всего мира. Целью моей экспедиции была проверка некоторых выводов Уоллеса[35] и Бейтса[36], что можно было сделать, только наблюдая отмеченные ими факты в тех же условиях, что и они. Если бы моя экспедиция не дала никаких других результатов, кроме названных, она все равно заслуживала бы внимания; но, когда я находился там, со мной произошел странный случай, указавший совершенно новое направление исследований.

Вам, конечно, известно, – хотя в наши полуграмотные времена вы вполне можете ничего об этом и не знать, – что земли вокруг некоторых участков Амазонки исследованы лишь частично и что в основное русло этой реки стекается масса притоков, причем многие из них даже не нанесены на карту. Моей задачей было посетить эти малоосвоенные края и изучить местную фауну, что должно было дать материал для нескольких глав моего грандиозного и монументального труда по зоологии, который является делом всей моей жизни. Когда эта работа была завершена и я находился уже на пути назад, мне пришлось заночевать в небольшой индейской деревушке, расположенной в том месте, где в реку впадает один из ее притоков, название и местоположение которого я опущу. Местные жители – индейцы кукама – дружелюбное, но деградирующее племя, с умственными способностями на уровне среднестатистического лондонца. Еще по дороге туда я дал им несколько лекарственных препаратов и произвел на них большое впечатление как личность, поэтому меня не удивило, что они с нетерпением ждали моего возвращения. По их жестикуляции я понял, что кто-то из них нуждается в срочной медицинской помощи, и последовал за вождем в одну из хижин. Когда я вошел туда, то оказалось, что человек, для помощи которому меня пригласили, только что скончался. К моему удивлению, это был не индеец, а белый человек; я бы даже сказал, очень белый, поскольку волосы у него были соломенного цвета и во внешности присутствовали некоторые характерные черты альбиноса. На нем были какие-то лохмотья. Истощенное тело свидетельствовало о том, что он перенес длительные невзгоды. Насколько мне удалось понять знаки жителей деревни, он был среди них чужаком и пришел к ним через лес один и в самой последней стадии измождения.

Рядом с покойником лежал вещевой мешок, и я изучил его содержимое. На нашивке с внутренней стороны было написано имя – Мейпл Уайт, Лейк-авеню, Детройт, штат Мичиган. Это был человек, перед которым я всегда готов снять шляпу. Достаточно будет сказать, что, когда настанет время отдать должное этому великому открытию, заслуги Мейпла Уайта будут стоять наравне с моими собственными.

По содержимому вещевого мешка стало ясно, что этот человек был художником и поэтом, отправившимся на поиски впечатлений. Там были наброски стихов. Я не берусь судить о таких вещах профессионально, но мне они показались необычайно талантливыми. Там также находились довольно банальные зарисовки речных пейзажей, ящичек с красками, коробка с цветными мелками, несколько кисточек, эта изогнутая кость, которая сейчас лежит на моем письменном приборе, книга Бакстера «Мотыльки и бабочки», дешевый револьвер и несколько патронов. Таким было все имущество этого странного представителя американской богемы. Каких-то личных вещей у него либо не было, либо он растерял их в своем путешествии.

Уже отворачиваясь от тела, я внезапно заметил что-то, выглядывавшее из обтрепанной куртки. Там оказалась вот эта записная книжка, которая уже тогда была в таком же неприглядном виде, в котором вы видите ее сейчас. Могу вас заверить, что с того момента, как эта реликвия попала ко мне в руки, к ней относились с б'oльшим почтением, чем к первому изданию Шекспира. А теперь я вручаю записную книжку вам и прошу внимательнейшим образом изучить ее содержимое, страницу за страницей.

Челленджер взял себе еще одну сигару и откинулся на спинку кресла, сверля меня критическим взглядом и наблюдая за эффектом, который произведет на меня этот документ.