Затерянный мир; Отравленный пояс; Рассказы о профессоре Челленджере; Туманная земля

— Это просто прекрасно! А он оставил какие-нибудь указания для меня?

— Как обычно — только массаж. К тому же он обещал подключить два новых энергетических источника для поддержания душевных сил, если мой организм справится с нагрузкой.

— Ну теперь-то он не заставит себя долго ждать! — Внезапно взгляд девушки упал на Челленджера, и она, смутившись, осеклась.

— Это сестра Урсула, — поспешила на помощь мисс Делисия. — А это знаменитый профессор Челленджер.

С женщинами Челленджер был неподражаем, особенно если перед ним оказывалась молодая, привлекательная девушка. Он приблизился к ней — так когда-то, должно быть, сам царь Соломон шел навстречу царице Савской, — взял за руку и отечески потрепал по волосам.

— Милочка, вы слишком юны и очаровательны, чтобы участвовать в подобном обмане. Откажитесь от этого раз и навсегда! Разве вам не довольно того, что вы прехорошенькая, и к тому же еще сестра милосердия, — так стоит ли претендовать на высочайшее звание врача? Откуда у вас этот жаргон: «шейные позвонки», «последующее сужение канала»?

Сестра Урсула беспомощно оглядывалась по сторонам, словно человек, попавший в объятия гориллы.

— Она не понимает ни слова из того, что вы говорите! — воскликнул больной. — Учитель, вы должны постараться смотреть правде в глаза! Я понимаю, каких усилий это потребует от вас, — в меньшей степени, но я пережил это сам, — однако поверьте, вы будете воспринимать действительность в искаженном виде, пока не осознаете существование мира духов вне нас.

Но Челленджер продолжал в том же наставительном тоне, хотя перепуганная девушка начала потихоньку отодвигаться от него.

— Ну вот скажите, кто же тот ученый эскулап, на которого вы работаете и который обучил вас всем этим ученым словам? Вы же понимаете, что меня обманывать бесполезно! Милое дитя, вам самой станет легче, когда вы облегчите душу и мы вместе посмеемся над лекцией, которую вы мне прочли!

Но тут неожиданно вмешался больной, желая прекратить этот безобразный допрос: он сел в постели, ярким красным пятном выделяясь на фоне белых подушек, и заговорил с напором, который явно свидетельствовал о его близком выздоровлении.

— Профессор Челленджер! — возбужденно начал он. — Вы оскорбляете моего лучшего друга! Хотя бы в моем доме она должна быть избавлена от насмешек, которые подсказывают вам научные предрассудки. Прошу вас покинуть эту комнату, если вы не можете говорить с сестрой Урсулой в более сдержанной манере!

Челленджер было вспыхнул, но тут вмешалась Дели-сия, которая всегда выступала в роли миротворца.

— Вы слишком торопитесь, дорогой доктор Росс Скот-тон! — воскликнула она. — У профессора еще не было времени осмыслить то, что здесь произошло. Поначалу вы тоже воспринимали все скептически, так можем ли мы его винить?!

— Да, да, вы правы, — поспешил согласиться молодой врач. — Мне казалось, что это позволяет расцвести пышным цветом небывалому шарлатанству, — так и было, факт остается фактом.

— «Одно знаю, что я был слеп, а теперь вижу»[34],— изрекла мисс Делисия. — Профессор, вы, конечно, можете недовольно поднимать брови и пожимать плечами, но семя, брошенное сегодня в ваш мозг, обязательно прорастет; оно взойдет и даст свои плоды. — Тут она вновь погрузилась в свою сумку. — Вот, возьмите эту брошюрку, «Разум против Души», прочтите и передайте другим.

Глава пятнадцатая, в которой готовится капкан на крупного зверя

Хотя Мелоун и дал обещание не беседовать с Энид о любви, но взгляд тоже может говорить, поэтому их общение не прервалось. Во всем же остальном он строго соблюдал уговор, как ни трудно это ему давалось. Он был частым гостем в доме профессора, и к тому же весьма желанным, особенно с тех пор как страсти вокруг диспута несколько улеглись. Теперь целью жизни для Мелоуна стало заставить великого ученого с благосклонностью отнестись к тем сторонам жизни духа, которые так увлекли его самого. Он принялся за дело с усердием, но и с осторожностью, ибо понимал, что с вулканом шутки плохи и извержение может произойти в любой момент. Пару раз уже наблюдались незначительные вспышки, которые вынуждали Мелоуна отступить и затаиться на несколько недель, пока почва вновь не обретала достаточной твердости.

Каждый раз Мелоун изобретал все более хитроумные подходы к профессору, хотя одним из его излюбленных приемов было обратиться к Челленджеру за консультацией по какому-нибудь научному вопросу, например, спросить об особенностях животного мира пролива Банда или о насекомых Малайского архипелага и поддерживать беседу до тех пор, пока Челленджер не заявлял, что всеми этими сведениями человечество обязано Альфреду Расселу Уоллесу.

— Кто бы мог подумать — Уоллесу-спиритуалисту! — восклицал тогда с невинным видом Мелоун, на что Челленджер сердито сверкал глазами и переводил разговор.

Иногда в качестве приманки выступал Лодж.

— Полагаю, вы о нем высокого мнения, — говорил Мелоун.

— Первый ум в Европе, — отвечал Челленджер.

— Ведь он крупнейший специалист по свойствам эфира.

— Несомненно.