Затерянный мир (сборник)

— Симптомы отравления можно заметить по некоторым признакам, — заговорил профессор Челленджер. — Есть также возможность и контролировать их. Степень воздействия яда зависит от мозговой деятельности. У вас, как я вижу, симптомы еще не так ярко выражены, как у меня, но они есть. Они коснулись даже нашего молодого друга. Однако, я расскажу вам, как я пришел к своему выводу. После случившегося со мной маленького приступа веселья, о котором я уже вам рассказал, и который перепугал всех в доме, я вдруг задумался. Я сел и принялся анализировать свое поведение. Постепенно я пришел к мысли, что никогда раньше я не испытывал потребности покусать кого-нибудь. Следовательно, сегодняшний всплеск можно считать отклонением от нормы. Вот тогда-то я все и понял. Я померил пульс — он был на десять ударов сильнее. Я проверил рефлексы — они оказались обостренными. Затем я обратился к своему внутреннему «я», к настоящему Челленджеру, сидящему глубоко внутри меня. Я призвал его, рассудительного и бесстрастного, надежно защищенного от колебаний молекулярного состава материи и попросил внимательно наблюдать за всем тем, что я буду вытворять под воздействием яда. И я понял, что пока хозяином положения остаюсь я. Я увидел поврежденный мозг и смог заставить его повиноваться. Признаюсь, это была блестящая победа разума над бездушной материей, тем более значительная, что борьба шла за мозг. Могу даже сказать, что личность взяла верх над поврежденным мозгом и подчинила его себе. Поэтому, услышав, как на шум спускается моя жена, я подавил в себе вспыхнувшее желание тихонечко встать за дверь, а потом, когда она войдет, выскочить на нее с диким криком. И вместо того, чтобы пойти на поводу у неизъяснимой силы, заставлявшей меня запрыгать по комнате козлом или покрякать уточкой, я встретил жену спокойно и с достоинством. Уже позднее, когда я спустился вниз, к машине и увидел Остина, копавшегося в моторе, я в зародыше удавил потребность незаметно подкрасться к нему и со всей силы грохнуть его по спине кулаком, после чего он бы, полагаю, если бы не догнал Сару, то, во всяком случае, заметно приблизился бы к ней. Но нет, я не только не напугал Остина, а, напротив, неторопливо подошел к нему и, легонько дотронувшись до его плеча, приказал подавать машину. Вот, кстати, и сейчас я испытываю непреодолимое желание схватить профессора Саммерли за его жиденькую бороденку и потаскать по комнате. И, тем не менее, как вы видите, я сижу и я совершенно спокоен.

— Я присмотрю за своим буйволом, — пообещал лорд Джон.

— А я постараюсь не увлекаться футболом.

— Все возможно, — заговорил Саммерли. — Может так оказаться, что вы и правы, Челленджер, но только я всегда отношусь ко всяким идеям критично. Я не консерватор в науке, но не принимаю ничего на веру. Да и трудно согласиться с новой теорией, особенно с такой невероятной. Здесь скорее попахивает фантастикой, чем наукой. Однако, оглядывая недавнее прошлое, в частности, сегодняшнее утро, я не могу не признать, что наши друзья вели себя, по меньшей мере, странно. И если это не является результатом дурного воспитания, то я, пожалуй, склонен согласиться с вами. Да, скорее всего симптомы вызваны действиям какого-то яда или газа.

Челленджер по-дружески хлопнул коллегу по плечу.

— Значит, мы на верном пути, — сказал он. — И я уверен в том, что наш эксперимент удастся.

— Но только скажите мне, сэр, каковы наши перспективы на будущее? — произнес Саммерли, и мы поразились тону его голоса. Он был не только не вызывающим, а робким.

— Хорошо, если позволите, я скажу об этом несколько слов, — ответил профессор Челленджер. Он вспрыгнул на стол и, болтая коротенькими толстыми ногами, заговорил:

— Мы с вами становимся свидетелями волнующего и страшного зрелища. По-моему глубокому убеждению наступает конец света.