Затерянный мир (сборник)

— Нет, благодарю вас, — ответил лорд Джон. Голос, я заметил, был у него все такой же недовольный. — Боюсь, это не совсем не скрасит мою поездку.

— Может быть, вы предпочитаете послушать кудахтанье курицы, только что снесшей яйцо? Уверяю вас, звучит очень натурально.

— Не надо, сэр, не трудитесь.

Несмотря на уверенный тон, каким говорил лорд Джон, профессор Саммерли отложил трубку, и остаток путешествия мы проделали под неистовые мычанье, ржанье и кудахтанье. Все ситуация показалась мне настолько нелепой, что я, перестав плакать, от души рассмеялся. Чем дольше я смотрел на серьезную физиономию сидящего напротив профессора и слушал его подражание, тем явственней я видел изображаемых им животных — и хлопающего крыльями петуха, и жалобно скулящего щенка с поджатым хвостом. Смех мой постепенно становился истерическим. Лорд Джон закрылся газетой, на верхнем поле которой, над самым названием было написано: «Старый осел окончательно рехнулся». Я же думал иначе, несмотря на всю эксцентричность поступка, он показался мне необыкновенно умным и в самом деле забавным.

Лорд Джон отложил газету, наклонился ко мне и принялся рассказывать одну из своих бесчисленных историй, на этот раз о буйволе и индийском радже. У нее, как и у всех остальных, не было ни начала, ни конца. Когда профессор Саммерли начал заливаться канарейкой, а лорд Джон добрался до основной части своей истории, наш поезд подошел к станции Джарвис Брук, месте, где находился Ротерфилд.

Профессор Челленджер стоял на платформе и ждал нас. Вид у него был торжествующий. Он величаво прохаживался по платформе своей станции даже с большей гордостью и достоинством, чем все павлины вместе взятые, каждого встречного он удостаивал покровительственным взглядом и снисходительной ободряющей улыбкой. С тех пор, как я видел его в последний раз, профессор почти не изменился, разве что некоторые черты, и без того яркие и запоминающиеся, стали еще ярче. Громадная голова профессора, казалось, увеличилась, а высокий покатый лоб с клоком черных волос стал еще выше. Густая черная борода выступала вперед и еще больше напоминала величественный водопад. Взгляд нахальных светло-серых глаз профессора, дерзко поблескивающих из-под полуопущенных век, был еще более властным, чем раньше.

Когда отечески улыбаясь, профессор тряс мою руку, он очень походил на школьного учителя, милостиво позволившему ученику коснуться его. Поздоровавшись с остальными, он помог им собрать багаж, цилиндры и положить все в ожидавший автомобиль, за рулем которого сидел все тот же величественный немногословный Остин, выполнявший, как я успел заметить в первый свой визит к Челленджеру, еще и обязанности дворецкого. Дорога шла вверх, вокруг холма, местность была великолепной и наша поездка в Ротерфилд обещала быть приятной. Я сидел впереди, рядом с шофером и слышал за своей спиной оживленный разговор. Слова я разбирал с трудом, поскольку говорили, казалось сразу все. Лорд Джон, как я понял, пытался дорассказать, что же все-таки произошло с буйволом и раджой, судя же по недовольному рокоту Челленджера и резким, отрывистым возражениям Саммерли я догадался, что профессора снова схлестнулись в научном споре. Внезапно Остин повернул ко мне лицо, словно высеченное из камня и, не отрывая взгляда от дороги, тихо произнес:

— Он снова пригрозил мне увольнением.

— Не может быть, — ответил я.

Поистине, день был какой-то странный. Эти таинственные, мало-понятные сообщения, внезапно вспыхивающие споры. И мы сами были тоже необычайно странными. «Уж не снится ли мне все это?», подумал я.

— Он меня уже сорок семь раз предупреждал, — задумчиво проговорил Остин.

— И куда вы уходите? — спросил я, думая, что ответ Остина что-нибудь прояснит.

— Я не ухожу, — ответил Остин.

Когда я уже решил, что наш разговор закончился, Остин вдруг продолжил.

— Если я уйду, кто присмотрит за ним? — Остин кивнул в сторону своего хозяина. — Кто будет за ним ухаживать?

— Найдется кто-нибудь, — робко предположил я.

— Не найдется, — уверенно ответил Остин. — Никто и недели не выдержит. Стоит мне уйти и этот дом развалится. Вытащите главную пружину и часы рассыплются. Я говорю вам все это потому что вы — друг и вы должны все знать. Конечно, я мог бы прицепиться к его словам, но это было бы с моей стороны просто бессердечно. Он и пожилая миссис, без меня они останутся беспомощными, словно малютки в колыбельке. Я для них все. А он что? Он ходит и грозит, что уволит меня.

— А почему вы считаете, что здесь никто не станет работать?

— Потому что не сможет принять во внимание смягчающие обстоятельства. Я сам их не всегда принимаю. Он — очень умный человек, настоящий хозяин. Чрезвычайно умный. Иной раз так и кажется, что у него с головой не все в порядке. Можете мне поверить на слово, уж я то его хорошо знаю и видел в этом доме всякое. Вы мне не поверите, если я расскажу вам, что он отмочил сегодня утром.

— И что же?

— Он укусил экономку, — ответил Остин хриплым шепотом.

— Укусил?