Затерянный остров

Она не кривила душой. Уильям посмотрел на нее исподлобья и тут же, словно увидев себя со стороны — угрюмого, недовольного ревнивца, — попытался сбросить кислую мину. Не получилось. Они еще немного поговорили, но беседа не клеилась. Уильям и сам вздохнул с облегчением, когда Терри позвали на площадку. Он увидится с ней вечером, в отеле, и тогда, может быть, все будет по-другому.

Эннис вернулся после разговора тет-а-тет с мистером Сапфиром.

— Ну что? — спросил Уильям. — Уволил?

— Вот вы здравомыслящий человек, Дерсли, — начал еще не остывший Эннис. — На какую сумму вы готовы поспорить, что меня уволили?

— Я обычно не спорю на деньги, но думаю, в этот раз выигрыш гарантированный.

— Правильно рассуждаете. А почему? Потому что вы здравомыслящий человек. Вот только в этом бедламе вы один такой. Уволили? Как бы не так.

— Неужели? Оставили?

— Вы слышали мое выступление?

— Да. Вы просто напрашивались на то, чтобы вас выгнали. И, честно говоря, я уверен был, что вам не хватит наглости. С вашим мистером Сапфиром не забалуешь, это сразу видно. Чувствуется опыт безраздельной власти за плечами, как у древних сатрапов.

— Да, впечатлять он умеет, — презрительно бросил Эннис. — Надо будет подсказать Метрополитен-музею выставить у себя его чучело после смерти. Эх, ну что за черт! И ведь сам виноват…

— Так чем все закончилось?

— Сейчас расскажу. Ей-богу, ни полслова не совру, у меня на такой сюжет при всем желании фантазии не хватит. В общем, отвел он меня в сторонку. «Эннис, — говорит, — это безобразие. Киноиндустрия не потерпит подобных плебейских выходок, нужно вести себя цивилизованно. Вы перешли всякие границы, мы разрываем договор». Я ему в ответ, дескать, хорошо, как скажете. Я ведь этого и добивался, сами знаете. Все, как я хотел, моя совесть чиста, могу сидеть тут еще полгода и оплакивать расторгнутый контракт. Я уже мысленно хлопаю себя по плечу и пожимаю руку. И тут старина Сап на самом деле хлопает меня по плечу. «А когда разорвем контракт, Эннис, подпишем новый, с увеличением гонорара». Я ушам своим не верю: «Что?!» «Вы не побоялись высказаться начистоту, — мурлычет старый котяра, — вы честный человек, вы радеете за успех студии, иначе не решились бы грубить мне в лицо. Это мне и нужно. Ваша откровенность дорогого стоит: поняли, что затея с гонками провальная, не стали молчать. И я вас поддержу». Видите? Я сам виноват, перегнул палку. Довел до абсурда. Надо было мне вовремя сбавить обороты, тогда бы он меня как пить дать выгнал. А теперь я выбил себе более выгодный контракт и на ближайшие года два повязан с Сапфиром намертво — если только меня в психушку не упрячут за это время. Представляете?

Уильям не представлял. Фантастический поворот событий.

— Но может быть, — предположил он, — раз уж Сапфир начал к вам прислушиваться, работать будет легче?

— Прислушиваться! — Эннис помотал головой, удивляясь такой наивности. — Он теперь про меня еще год не вспомнит. Завтра утром снова начнет продвигать концовку с гонками, вот увидите, — если чего похлеще не выдумает. Да о чем тут говорить! На этих гигантов киноиндустрии нет управы. На вас никогда не оставляли грудного младенца, Дерсли? Нет? Тогда вы не поймете. С младенцем невозможно сладить, он делает что ему заблагорассудится. Вот и гиганты вроде Сапа — такие же младенцы весом под две сотни фунтов с пятью миллионами в кармане. Пороть их нужно ремнем по заднице, пока не пообещают слушаться, тогда еще можно на что-то рассчитывать. Но ведь не выпорешь, поэтому мы заведомо в пролете. Однако вам, Дерсли, Сап дело посоветовал — смотрите во все глаза, смотрите хорошенько, где вы еще увидите настоящий Голливуд?

4

Они снова сидели на веранде бунгало Терри, окутанные ночной темнотой. Сквозь журчание ручья и плеск крошечных водопадиков в саду доносились отдаленные гитарные аккорды. Пальмы все так же чернели на фоне серебряной лагуны. Дурман источал все тот же приторный аромат, и по-прежнему светились в лунном сиянии большие кувшинки в пруду. Все то же — а на самом деле другое. Набор нарисованных на холстине театральных декораций. В душе Уильяма росла пустота, словно темная туча, стирающая все краски. Он посмотрел на Терри через эту темную пелену. В глаза будто песку насыпали.

— Это странно, Билл, — проговорила она каким-то капризно-визгливым, режущим слух голосом. — Я не понимаю, что дает тебе право на подобные заявления. Я думала, ты не такой.

— Какой — не такой?

— Ты знаешь, о чем я.

— Нет, не знаю.

Боже, так дальше нельзя. Это не разговор, это поединок — удар на удар, выпад на выпад.

— Откуда у тебя эти претензии? Девушке уже и шагу ступить нельзя самостоятельно? От мужа и то не потерпела бы таких выходок!

— Выходок? Терри, о чем ты? Это позерство какое-то, неужели сама не видишь?

— Вот, пожалуйста! Опять претензии! Почему я должна оправдываться перед тобой за каждое слово?

— Я ничего подобного не требовал. — Нет, так не годится. Уильям пошел ва-банк. — Да, ты должна со мной считаться. Конечно, должна.

— Нечего на меня кричать, Билл!