Затерявшийся. Дилогия (СИ)

– А… Беда, а не торговля. Понавезли, понимаешь ли. Одной бабе три мужика мешок бульбы пытаются всучить. Ну и как ей не кобениться, да цену не постараться скинуть. Придётся перекупщикам отдавать.

– Кому?

– Кому-кому, иродам, вон тем, – Кузьма указал кнутовищем на трёх мужиков.

Один был одет в приличное зимнее пальто и каракулевую папаху, двое других попроще: первый в потрепанном коротком пальтишке и треухе, тоже не первой свежести, второй в телогрейке и то ли странной фуражке, то ли кепке с лайковым козырьком. Мужик в треухе недобро покосился на нас и, сунув руку в карман, ощерился пеньками гнилых зубов.

– Урки, что ли?

– Двое, похоже, а вот этот, в папахе, странной масти. Не пойму кто.

– Поговорить надо, от ушей подальше.

– Фёдор, посторожи, – Говоров с трудом, наверное ноги затекли, слез с саней. – Ну, пошли погутарим.

Отошли подальше, под злым внимательным взглядом гнилозубого.

– Как думаешь, могут они быть с гестапо связаны?

– Так кто ж их знает.

– А пробить можно?

– Чё? Морды им набить? Я бы не стал, у этого, в треухе, нож в кармане. А то и револьвер, хотя вряд ли.

– Да нет, узнать про них у кого есть?

– Попробовать, конечно, можно. Только гарантию тебе никто не даст – госстраха сейчас здесь нет.

Ага, впрочем, как и госужаса, ну, если не считать той четвёрки, что мне с парашютами скинули.

– Как быстро?

– Часа два-три по минимуму.

– Сделай. Вообще-то нужны люди связанные с чёрным рынком, но не с гестапо.

– Так бы сразу и сказал. Узнаю, но с этими лучше бы не связываться – не нравятся они мне. А ты чего, интенданта за жабры взял?

Вот жук, я же ему ничего не говорил. Как догадался?

– Ну, где-то, как-то…

– Молодец. Хорошо, пойду. Ты бы по базару не шлялся.

– На санях посижу, может поторгую.

– Ага, ты наторгуешь, городской. Пусть Федька занимается, так посиди, или вздремни под сеном да дерюгой – ночью, небось, не выспался.

– У самого вид не слишком свежий.

– А я и не отказываюсь, – Кузьма хмыкнул, хлопнул меня по плечу и заторопился в центр города.

Вернувшись обратно, залез в сани поглубже. Места было немного – больше половины занимали мешки с продуктами и вязанки дров. Дрова пользовались в городе спросом. Если не удастся продать, Ольге сгружу, да и картошка с зерном ей не лишними будут. Попытавшись поудобнее угнездиться, наткнулся под соломой на картонные коробки. Ого, уже успели фармацевтику раскидать и заныкать, молодцы – везти в одних санях конечно безопаснее, но уж больно много её, как бы внимания не обратили, от чего это крестьяне обратно с товаром возвращаются.

– А чего встали так неудачно, прямо у въезда?

– Ты чё? – удивился Фёдор. – Борь, скажи – самое хорошее место. Специально до рассвета встали.

Борис, второй полицай, ехавший с нами, угрюмо махнул головой. Был он, в отличие от Фёдора, неразговорчив. В этот раз Феде поговорить не удалось, так как рядом нарисовался владелец треуха.

– Эй, фраер, ты чего с паханом своим, насчёт нас тёр? – даже с расстояния больше метра донеслось зловоние от его дыхания.

– Ты, дядя, берега попутал? И какой я тебе фраер? – постучал по белой повязке на рукаве. – По твоей классификации, я "мусор". Видишь чего написано?

– Да ты хоть собачку там себе нарисуй, всё одно до легавой суки тебе, как до Одессы раком.

Причём тут собака? Ах да, вспомнил – когда-то, в прошлой жизни, Костя слышал, что ещё в бытность существования Московского Уголовного Сыска, его работники носили нашивки императорского охотничьего общества, с изображением собаки. С точки зрения конспирации неумное решение, почему они просто в форме не ходили? Странно.

– А не слишком ли ты сам борзый? Может тебя в комендатуру сдать, скажу, видел тебя в лесу с партизанами. По запаху определил.

Урка оскалился и потянул из кармана руку, но на него уже смотрел ствол ТТ. Фёдор с Борисом сунули руки в карманы полушубков, но свои наганы доставать не спешили. Хоть и считалось, что мы разоружены, но короткоствол у всех был, правда, советский – с ним отбазариться было проще, чем если бы поймали с немецкими пистолетами.

– Куда ты, дядя, со своим пером против шпалера?

– Убери волыну, – второй урка образовался рядом, демонстративно держа руки на виду. Следом, неспешной походкой, приближался третий, в папахе.

– Зубан, чё за разборки?

– Клещ, этот фраер грозится нас немцам сдать, как партизан.

– Захотел полсотни марок на халяву срубить? – Клещ смотрел на меня заинтересованно, одновременно умудряясь контролировать моих напарников. – Не, твои не пляшут, а вот что ты волыной в городе размахиваешь, германцу может не понравиться. Оружие вам должны только перед отъездам выдать. Нарушаешь.

– Я этот шпалер у них не получал, мой он.

– Значится, не всё у вас партизаны поотбирали?

– Осталось кое-чего.

– Клещ, Зубан, что тут происходит?

Наконец до нас добрался прилично одетый.

– Фунт, этот на нас зыркал, – Зубан всё еще держал руку в кармане и был здорово напряжен. – Потом с Прапором базарил. Они на нас глядели, когда говорили, а потом Прапор быстро утёк.

– Прапор мужик правильный, подляны кидать не будет, – Клещ сплюнул на снег. – Я с ним чалился.