Затянутое королевство: Приговор Лазаря

Свежеиспечённый хлеб и малиновое варенье источали приятный аромат, соблазняли. Любой дворовый мальчишка на месте Тигиана украл бы парочку сдобных булок, но только не он сам. Его гордость не позволяла совершить столь жалкое преступление. Воровство – это удел нижайших членов общества, а молодой человек с громкой фамилией Янош таковым себя не считал. За несколько сотен метров до цели, когда стража академии замаячила на горизонте, он с пустыми карманами спрыгнул с повозки, но оставил прощальный подарок – крошечное огниво в одной из корзинок. Их содержимое мигом вспыхнуло ярким пламенем, как и улыбка на лице отпрыска Всеотца, ушедшего незамеченным.

Он решил не спешить с возвращением к кудесническому обучению. Свернув в подворотню, миновав дом бронника и лавку причудливых картин Фиркле, где последнего покупателя видели неделю назад, Янош добрался до заброшенного дома. Его стены покрывала зола, а полы утонули в пыли. Несколько лет назад несчастный случай забрал семью владельца этого двухэтажного сооружения, и с тех пор оно пустовало, служа бездомному люду редким ночлегом и собирая прожорливых крыс.

Но теперь это было убежище Тигиана. Точнее, вход в него.

Отодвинув замаскированный досками люк, кудесник спустился под землю. Взял фонарь, дабы осветить дорогу, и медленно зашагал вперёд. Тайный проход представлял собой длинный туннель, укреплённый колоннами, настолько тёмный, что за всё время его существования туда ни разу не проник уличный свет. Здесь, в окружении тишины и сырости Янош мог насладиться собственными мыслями:

Мэйлор – полный идиот, если пресмыкается перед этой челядью. Ми’Валетты – мусор. Они не заслуживают права даже быть похороненными, как люди. У них нет ни ума, ни чувства прекрасного… И как такие жалкие насекомые примкнули к халлендорской знати? Скорее всего, я никогда не получу ответ на этот вопрос. Это уже неважно… У меня есть цель, и отец не помешает мне. Напротив, он даже поможет. Этот болван не подозревает, что он всего лишь пешка, и, пока его послушники чествуют Ауроса, я приближаюсь к становлению богом.

Тигиан добрался до тупика.

На первый взгляд могло показаться, что туннель закончился оным, однако хозяин здешних мест знал их секрет. Прикоснувшись к участку стены перед собой, он нажал на невидимый глазу рычаг, и дверь в тайную алхимическую лабораторию отворилась. То было весьма обширное помещение. Вдоль стены напротив входа располагались четыре резервуара из прочного стекла, наполненные бурлящими водами, где деформированные тела жертв экспериментов безмолвно молили о завершении своих мучений. Каменный стол в центре комнаты захламляли сосуды с неизвестными жидкостями, расчерченные на полу письмена хранили секреты древних ритуалов, а в темнейшем углу лаборатории стояла клетка.

В ней томилась девушка, держащая грудного ребёнка.

– Простите, что так долго, Омивия. У меня появились неотложные дела.

Она смотрела него. Видела, как Тигиан вешает одежду на крючок у входа, и боялась издать хотя бы звук.

– Никогда не понимал людей, кичащихся своим положением в обществе. Зачем эти громкие речи, когда ты простой смертный? Я ведь прав?

Она кивнула. Не знала, можно ли поступать иначе.

– Ваш малыш, наконец, успокоился? Выходит, моя стряпня пришлась вам по вкусу. Дети плачут, когда их мать голодна. Жаль только они не чувствуют жалости – ими руководит страх.

– О чём вы? – не удержалась Омивия и тотчас пожалела об этом.

С её лба стекла крупная капля пота, ибо Тигиан приблизился к клетке вплотную. Сев на корточки, так, чтобы чётко видеть лицо девушки, улыбаясь, кудесник облокотился на холодный металл.

– Ребёнок не испытывает настоящих чувств до одиннадцати лет. Он думает лишь о себе, и, если вы плачете, ему страшно, потому как он боится потерять кормилицу. Я узнал об этом, когда проводил свои исследования… Пришлось пожертвовать несколькими бездомными детишками, но оно того стоило. Теперь я многое знаю.

Тигиан выпрямился. При Омивии сын Всеотца никогда не сутулился.

– В любом случае… Это уже не важно. Ваш ребёнок не знает, что такое любовь, и никогда не узнает.

– Пожалуйста, не убивайте его! – закричала она. – Умоляю! Я всё сделаю! Я буду участвовать в ваших опытах!

Янош вновь улыбнулся, сверкнув золотыми глазами. Их зловещий блеск напугал ребёнка и лабораторию заполнил его плачь.

– Обещаю вам, Омивия, я не убью вашего малыша. Даже у меня есть предел, и для достижения своей цели я его не нарушу… Вы не в курсе, но всё, что я делаю, поможет мне переродиться – стать тем, кем я заслуживаю быть по праву рождения.