Затянутый узел

— В полном. Все формальности соблюдены. У Игнатова в портфеле лежали заверенные бумаги с подписями и печатями из Волгоградской области, из Архангельской области, из пароходства, выделившего теплоход, и прочее, прочее. Лес предназначался колхозам Волгоградской области для строительных нужд. Ну скажите на милость, кто откажет колхозам в каких-то десяти — пятнадцати тысячах кубометров бросового леса?! Тем более сегодня, когда сельскому хозяйству уделяется такое внимание. Да и в санитарных целях очистка леса от поваленных деревьев только полезна. Одним выстрелом двух зайцев. Через два дня Игнатов привез из соседнего района студенческий стройотряд. Студенты в каком-то колхозе строили свинарники. Боевые ребята. Вкалывали от зари до зари. Я чем мог помогал. И все-таки трудностей было много — растянутость участка, неопытность студентов. Еле-еле заготовили пять тысяч кубометров. На следующий год Игнатов отказался от студентов. Он привлек Волгоградский леспромхоз. Есть у нас в области и такой, заготавливает лес для Волгоградской области. Не знаю, как он там договорился, но договорился. У Игнатова был козырь — теплоход. Попробуй выбить теплоход! Нет теплохода — нет отгрузок. Знаю, что леспромхозовцы жаловались на простои, низкие заработки.

— Они заготавливали лес для колхозов Игнатова — условно назовем так — только на вашем участке? — спросила Миронова.

— На нашем участке не набралось бы пятнадцати тысяч кубометров, даже десяти, — ответил Щеглов.

Он сказал правду.

Из материалов, привезенных Мироновой, было очевидным, что леспромхозовцы отдавали Игнатову часть своих заготовок. Игнатов платил им вдвое больше по сравнению с постоянным среднемесячным заработком.

— Десять тысяч кубометров вывезли в позапрошлом году, а в прошлом — пятнадцать тысяч, — продолжал Щеглов. — Все были довольны. Заработали неплохие деньги. Мне почет и слава. — Он иронически усмехнулся. — Еще бы! Родной лес от погибели уберег. Не оставил на трассе свидетельства формулы — одно строим, другое рушим. На каждом совещании меня хвалили, ставили в пример. Меня-то за что хвалить? Идея и реализация принадлежат Игнатову. А я вот не звоню ему и теряюсь в догадках, что же все-таки произошло. Ваши коллеги в Архангельске просили меня не звонить, ничего не объяснив. Я обещал. Но почему я не должен звонить? Что произошло? В чем Игнатов проштрафился? В том, что помогал колхозам? — Щеглов горько усмехнулся. — Инициатива наказуема. Стремись после этого к добрым делам.

— Допустим, помогал, но не без корысти, — сказала Миронова.

— Тут и допускать нечего. Без корысти никто не работает, тем более не вкалывает. Только это называют материальной заинтересованностью. Что вы видите плохого в том, что Игнатов делал? Он что, преступную банду организовал? В его действиях есть состав преступления?

— Есть, — ответила Миронова. — Заведомо был. Лес, даже поваленный и не убранный из-за нашего с вами разгильдяйства, — не бесхозный, как вам показалось, а государственный.

— Ну да, пусть лучше гниет. — Щеглов взял со стола газету. — Это «Правда» от двадцатого ноября прошлого года. Специально для вас привез. Потом на досуге изучите статью председателя Иркутского областного исполкома. Я только одну цифру приведу. Вот. В тайге Иркутской области остается сто двадцать тысяч кубометров заготовленной древесины. А вот еще. Только «Иркутсклеспром» при молевом сплаве потерял в минувшем году около восьмидесяти тысяч кубометров леса. Только! Понимаете? Итого потери за год в одной области минимум двести тысяч кубометров драгоценного леса. Я думаю, у нас не меньше. А в других областях? Кто такое может себе позволить? Как можно такое позволять? Да Игнатова надо на руках носить.

— Анатолий Андреевич, мы сейчас не будем квалифицировать действия Игнатова. Скажу только, что никакой благородной целью не прикрыть погоню за деньгами. Да и плохо всегда эта погоня кончается. Говорю прописную истину, потому что вы чересчур восторгаетесь деловитостью Игнатова.

— Восторгаюсь. Не скрываю. Побольше бы таких людей. Вы знаете, я ему все-таки позвоню. При вас. — Щеглов схватил телефонную трубку. — Мерзко отворачиваться от человека, когда он попал в беду.

— Игнатова нет в живых, — сказала Миронова. — Его убили.

— Как? Почему? За что?

Щеглов растерянно сидел с телефонной трубкой в руке. В комнате визгливо звучал гудок.

— Не укладывается в голове. — Щеглов положил трубку на аппарат.

— Как вы думаете, сколько Игнатов зарабатывал за сезон? — спросил я.

— Не знаю, — ответил он. — Я к этим деньгам не имел никакого касательства.

— Ну хотя бы приблизительно.

— По-моему, цена кубометра составляла сорок рублей, а себестоимость — тридцать рублей. Пятнадцать тысяч кубометров умножаем на десять. Получается доход порядка ста пятидесяти тысяч рублей. Но я могу и ошибаться.