Затянутый узел

— В данный период платья и блузки из ткани артикула 85311, то есть «Ариадны».

— Прекрасно, — сказал я и вернул ему платье. — Вот вам готовая продукция. Как вы проверяете качество?

— Смотрим, ровные ли строчки, нет ли затяжек, иного брака, словом, соответствует ли товар ГОСТу. Об этом лучше поговорить с работниками ОТК. Они вернутся через полчаса.

— Обязательно поговорю. Встаньте, пожалуйста, вот здесь. — Я подвел Коберидзе к штабелям тканей. — Это ведь «Ариадна»? Я сфотографирую вас на ее фоне. — Я обратился к молодому человеку: — Будьте добры, включите свет.

— Нельзя, дорогой. — Он лучезарно улыбнулся. — Приказ главного инженера экономить электроэнергию. Правда, Гиви Ревазович?

Коберидзе стоял с платьем в руках. Вид у него был не для газетной полосы. Внезапно я подумал, что избрал странный для снимка фон. Фоном должна служить готовая продукция, коли речь о качестве товаров, сказал я себе и собрался перенести Коберидзе к пакетам… А почему, собственно, в отделе технического контроля лежат эти штабеля ткани? Отдел не был отгорожен от цеха даже условно, и я отмахнулся от возникшего вопроса. Мало ли по какой причине ткань лежала здесь, а не в другом месте. Цех раскроя на фабрике только строился. Раскройщики работали в швейном цехе. Их столы располагались напротив отдела технического контроля.

— Не надо меня фотографировать, — сказал Коберидзе.

— Почему?

— Неудобно. Скажут еще, что начальник цеха славы ищет.

— Бросьте. — Я включил свет.

— Гиви Ревазович, если корреспондент так уж хочет тебя сфотографировать, перейди к готовой продукции. Это все-таки отдел технического контроля, — сказал с улыбкой молодой человек. — А вообще корреспонденту надо начать со склада. Сложный путь ткани к готовой продукции начинается со склада.

Я с удивлением посмотрел на него. Он говорил со знанием дела.

— Вы случайно не работаете в прессе?

— Я случайно работаю в другой области, по снабжению.

— Извините, не познакомил вас. Это мой товарищ, Шота Меладзе, — сказал Коберидзе, переходя к пакетам.

Я сфотографировал Коберидзе трижды.

— Ну что, Гиви Ревазович, не пора нам поехать перекусить? Умираю с голоду, — сказал Шота.

— Да-да, едем, — сказал Коберидзе.

— Заехал за ним, чтобы пообедать вместе, а он голодом меня морит, — сказал Шота мне. — Окажите нам честь, составьте компанию.

— Спасибо, я должен остаться. Надо поговорить с работниками ОТК, заглянуть на склад.

— Успеется. Пообедаете и вернетесь. Мне все равно ехать обратно, везти сюда Гиви Ревазовича.

— Я должен остаться.

— Идемте, провожу вас на склад. — Коберидзе взял меня под руку.

Мы направились к выходу.

Кладовщик, небритый старик с бегающими глазами, шаркая разбитыми ботинками по дощатому полу, неторопливо водил меня от одного ряда полок к другому.

— Вот память стала! — сокрушался он. — Где же лежит «Ариадна», черти бы ее побрали?!

Я услышал шум автомобиля, а затем увидел в узком, как амбразура, окне грузовик. Он быстро проехал и вскоре остановился.

— Что это грузовики во время перерыва на фабрику ездят? — сказал я.

— Не знаю, сынок. Я человек маленький, — сказал кладовщик. — Куда запропастилась «Ариадна»?

Что-то этот маленький человек стал меня удивлять. Не могло быть, чтобы он не знал, где какая лежит ткань, тем более «Ариадна».

— Послушайте, дядя, вы давно здесь работаете?

— Три месяца всего.

— А-а, — успокоился я. — Может, посмотрите накладные? Не зря ли мы ищем «Ариадну»?

— Сейчас, сынок.

Старик неторопливо пошел к письменному столу. Идя за ним, я выглянул в окно. У склада стоял герой моего очерка Вахтанг Эбралидзе. Было в нем что-то симпатичное, несмотря на чересчур длинный нос и по-детски маленький подбородок.

— Вернусь через две минуты, — сказал я кладовщику и вышел из склада.

— Привет, Вахтанг! Меня дожидаешься?

— Да, Коберидзе сказал, что вы здесь. Вот примчался, чтобы поблагодарить вас.

— Не надо меня благодарить. Ты сам достоин благодарности. Сколько экономится по твоему рационализаторскому предложению?

— Двадцать восемь тысяч рублей в год.

— Вот видишь! Как живешь? Не женился?

— Пока нет. А живу хорошо. Премию получил после того, как вы написали обо мне. Вот, — Вахтанг вытащил из нагрудного кармана рабочей куртки целлофановый пакетик, в котором лежали деньги и сложенный газетный очерк. — Надпишите, прошу вас.

— Брось. Я же не кинозвезда.

— Очень прошу. Невесте покажу. Она обрадуется.

Я нехотя расписался рядом с портретом Вахтанга.

— Рад был видеть тебя. А теперь извини, дела.

Он смущенно потоптался и сказал:

— Здесь недалеко открыли хороший ресторан. Если можно… если это не оскорбит вас, выпьем по стакану вина. Я отпрошусь…

Мой отказ наверняка обидел бы Вахтанга. А мне не хотелось его обижать.

— Сейчас никак не могу. В другой раз с удовольствием. — Я взял его под руку. — Идем, провожу тебя до цеха.

Он еле передвигал ноги.

— Что с тобой, Вахтанг?