Затянутый узел

Решив перекусить, мы дошли до кафе на углу проспекта, где черноволосые юноши, присев на перилах, ограждающих тротуар от улицы, оценивающе провожали взглядом женщин.

Не успели мы войти в кафе, как столкнулись с Мерабом. Я представил его Нине, и он, поцеловав ей руку, сказал:

— В кабинете директора собралась маленькая компания. Прошу.

— Мы забежали перекусить, — сказал я.

— Очень вас прошу, — сказал он.

В конце концов Нина согласилась, но предупредила, что через час мы уйдем, и Мераб обещал не задерживать нас.

Он распахнул дверь.

Гарри и щуплый человек лет сорока сидели за письменным столом, уставленным едой и бутылками шампанского.

— Вот это сюрприз! — воскликнул Гарри.

Он попытался усадить Нину рядом с собой, но Мераб опередил его. Нина развеселилась.

— Котэ, открой шампанское! — велел Мераб и, когда шампанское было разлито по бокалам, встал, чтобы произнести десятиминутный тост в честь Нины.

— Его надо пересадить. Он монополизировал гостью, — сказал Гарри.

Мы посмеялись, а потом я спросил:

— По какому поводу сбор?

— Без всякого повода, — ответил Мераб. — Я позвонил Котэ и спросил, может ли он принять меня с другом. Он сказал, что будет счастлив, если ему окажут такую честь. Я правду говорю, Котэ?

— Истинную правду, — подтвердил Котэ.

— И вот мы здесь, отводим душу, ругаем врагов и утешаем друг друга.

Мераб наполнил бокалы и стал пересказывать легенду о любви. Это было предисловие к тосту.

Гарри не выдержал.

— Юноша, ничто так не утомляет слушателей, как ненужные подробности.

— У многословия два недостатка: оно требует много времени и оно скучно. Цитирую Гарри Шумана, — сказал я. — За что пьем?

— Неужели не понятно? — сказал Котэ. — Мераб хотел предложить тост за любовь.

Мы чокнулись и выпили.

— Вот так и живем, — пожаловался Мераб Нине. — То им правится мое красноречие, то не нравится.

— Человек переменчив, и его вкусы — тоже, — сказала Нина.

— Да, все мы переменчивы, — вздохнул Мераб. — Единственный, кто не меняется, это наш начальник.

— Повод все-таки есть. Из-за чего поругались? — спросил я.

— Юноша, это неинтересно Нине, — сказал Гарри.

— Почему вы так считаете? — возразила Нина. — Я с интересом послушаю.

Гарри удивленно посмотрел на нее. Я был удивлен не меньше.

— Валяй, Гарри, — махнул рукой Мераб. — Высказывайся. Только без слез и эмоций.

— Хорошо, — согласился Гарри. — Начали с Шавгулидзе.

— Он против Шавгулидзе? — спросила Нина.

— Против репрессивных мер Шавгулидзе. Он считает, что репрессии не могут быть оправданы никакими высокими идеалами, со злом нельзя бороться злом, а только добром.

Я где-то слышал подобное. Вспомнил. В доме профессора Кахиани. Леван был не одинок в своих взглядах.

— Начали мы не с Шавгулидзе, — сказал Мераб. — Со статьи нашего дорогого Серго.

Я наступил ему на ногу. Одно упоминание о статье портило Нине настроение. Мераб замолк, но поздно.

— Продолжайте, — велела ему Нина. — Левану не нравится статья. Это я давно поняла. Но почему не нравится?

— Сейчас поймете, — пообещал Мераб. — Леван спросил нас: «Во имя чего Серго написал статью? Что им двигало?» Гарри ответил: «Желание помочь Карло Торадзе». Знаете, что Леван сказал на это? Что, протягивая одну руку Карло, другой Серго бьет десятерых. Одного вытаскивает из тюрьмы, а десятерых заталкивает туда. Естественно, мы возмутились. Я спросил: «Леван Георгиевич, вы считаете, что Серго поступает неправильно?» Он ответил: «В том-то и дело, что правильно, но, творя добро, он одновременно творит зло». Тут Гарри прочитал ему небольшую лекцию.

— Никакой лекции не было, юноша. Вот буквально мои слова: «Вы сами сказали, что Серго поступает правильно, следовательно, справедливо. А раз справедливо, то какой разговор может быть о том, что одновременно с добром Серго творит зло? Справедливость — это торжество добра над злом».

— Что он ответил? — спросила Нина.

— Он ответил: «Ну да, добро должно быть с кулаками, желательно крепкими».

— А я ответил на это так: «Крепкие кулаки у зла. У добра руки мягкие и нежные, как женские», — сказал Мераб.

— Чудесно, Мераб! — Нина улыбалась.

Я с любопытством наблюдал за ней. Она превосходно держалась, хотя на душе у нее наверняка было муторно.

Поощрение Нины подействовало на Мераба, как дождь ни Куру. Его прорвало, и он затопил нас многословием, пересказывая спор с Леваном.

Мне не безразлична была позиция Левана. В другой ситуации я стал бы интересоваться каждой деталью спора. Но рядом сидела Нина. Поэтому, воспользовавшись секундной паузой в повествовании Мераба, я сказал:

— Краткость — универсальная добродетель, особенно она важна для тех, кто работает в газете. Цитирую Гарри Шумана.

— И еще: точка — самый благородный из знаков препинания. — Гарри обратился к Нине. — Прямо беда. Когда журналисты собираются, они не могут не говорить о работе.

— Это естественно, — сказала Нина. — Вы говорите о том, что вас больше всего волнует.

— Дело не в том, — возразил Гарри.

— А в чем? — спросила Нина.