Затмение

- Это здорово, потому что я думала – новый год буду встречать в одиночестве.- Мариэль искренне обрадовалась этой новости, омрачало только то, что Финли, Кирби, Валсидала и Лаврена не будет рядом в этот праздник. А он ведь уже совсем скоро, всего месяц остался до конца осени. И вдруг она вспомнила: первого декабря день рождения ее старшего брата. А ведь про юбилей мамы она совсем забыла. Чем таким она занималась восемнадцатого октября? А там следом и Катины именины, буквально через три дня. Была ли Мариэль тогда в плену у Фулдура или уже плелась по Белым горам?

- Мариэль?- Малвель вывел ее из глубоких раздумий. Как никто другой он понимал ее переживания и, когда она впадала в подобный транс, что она старалась допускать как можно реже, он всегда занимал ее разговорами, подбадривал, как некогда Лаврен. В такие моменты он находил тему занимательнее прежней и всеми силами пытался вытащить Мариэль из омута депрессии. - Завтра я научу тебя лутс энемором ротсмар.

- Броне дракона? Как это?- Мариэль поняла эльфийское название,  но не его значение.

- По-другому это умение называется «Рахм энемором илнир» - драконье чутье правды. Полезное знание очень не многие им обладают, но тем, кто умеет распознавать ложь, это очень помогает во время допросов, переговоров, да и просто в разговоре с человеком, когда нет нужды говорить на энемором снегл – языке драконов. Например, если ты скажешь мне, что у тебя все хорошо, но при этом у тебя будут проблемы, я это пойму.

- Учту.

Лутс энемором ротсмар усвоить было не легко. Для этого нужно было выбрать одно ощущение, которое возникнет, стоит собеседнику соврать. Поначалу Мариэль мысленно переводила произнесенные Малвелем слова на драконий, но со временем этого уже не требовалось. Через несколько дней за очередной вечерней беседой Мариэль аж передернуло от мурашек, пробежавших по шее, когда молодой эльф нес какую-то чушь про зеленую луну, восходящую над Уракатом раз в сто два года.

С языковым барьером проблема вообще исчезла. Резхарас научил ее эльфийскому и драконьему буквально за две недели. Мариэль считала это крайне странным, потому что в своем мире не могла и за десять лет выучить английский и казахский. А тут все оседало в ее памяти, словно она всю жизнь на них говорила, как на родном.

Во всяком случае, это было гораздо легче, чем научиться бесшумно ходить по гравию. На некоторые уроки Малвель водил Мариэль в пещеру у озера Саран, в глубинах которой было на столько темно, что с закрытыми глазами было светлее, чем с открытыми. Там Мариэль должна была пройти из одного края в другой, по усыпанному галькой полу, так, что бы Малвель ее не подстрелил стрелами без наконечников. Иногда они менялись ролями, и Мариэль приходилось прислушиваться, что бы  ее стрела пролетела хотя бы в паре метров от цели. За эти две недели она попала в Малвеля всего один раз, а вот он оставил ей на память не мало синяков.

В-общем обучение шло полным ходом, вот только к стихийной магии они пока не приступали. Малвель, наверное, считал, что пока не время, а Мариэль за плотным графиком и не вспоминала. С таким режимом Мариэль и не заметила как пролетел месяц. Когда Резхарас объявил о «каникулах» и она, наконец, могла вздохнуть свободно, обитатели Эфелона уже готовились к новогоднему празднику – Билиан-нуа.

Она получила приглашение на королевский пир, который должен был состояться пятнадцатого декабря, от самого Элеота. До этого дня все были заняты приготовлениями. Уроки музыки с Малвелем и Лафитлин тоже прекратились, Златоэорис тоже пропал и Мариэль наслаждалась долгожданным ничегонеделаньем.   Правда долга она усидеть без дела не смогла, так что она целыми днями плела большую корзину. Технику ей показала Лафитлин и Мариэль решила сплести себе что-то на подобии подвесного кресла яйцеобразной формы. Она планировала повесить его на крепкой ветке ореха, растущего у нее во дворе. Кресло было готово уже на четвертом дне каникул, еще полдня Мариэль сооружала механизм для удобного подъема и спуска ее «гнезда». За основу она взяла механизм лифта. Внутрь она накидала одеяла и подушки и с того дня каждый вечер проводила под веткой ореха, ощущая себя большой птицей. Сначала она брала собой «Автостопом по галактике» и термос с чаем, а потом книгу ее мира заменили те, что одолжил ей Резхарас. Укутавшись в одеяло, Мариэль любовалась зимним лесом под луной. В своем мире она могла позволить себе читать на дереве только летом, а такая корзинка могла обеспечить свежий воздух и захватывающий сюжет круглый год, включая в свои услуги еще и полную изоляцию от общества людей.

В десятый день декабря она и уснула в том уютном гнезде, отложив на потом обещание Малвелю дописать Лунную сонату. Ей  оставалось закончить всего пару строк. Мариэль решила, что это и будет новогодним подарком молодому учителю.

Засыпая, она придумывала, что подарить остальным. На пиру ведь наверняка будут все: Но, так ничего и не пришло в голову, а она провалилась в мир грез под шелест снегопада.